Диагнозы
Шрифт:
Все не случится так выгодно, как нам хочется: нас все равно друг для друга не станет поровну.
Если однажды ты все-таки станешь чем-то мне глубже моих заветов, по дну начертанных,
я все равно не смогу стать ручной и мебельной и, вероятно, сопьюсь (но умру от Chesterfield).
Если однажды ты позовешь меня в Viterbo / в теплый VitErbo, где по зиме – без свитера,
где в облаках даже птицы выводят литеры – я все равно не забуду
Я все равно буду им восхищаться матерно, но если когда-нибудь все-таки станем вместе мы
Только одно я точно могу обещать тебе: всё будет пошло, а значит – честнее честного.
Тамагочи
Тамагочи – игра, примитивный электронный девайс, имитирующий жизнь реального животного.
Знаешь, друзья в кавычках равняются сваре гончих…
Сваре гончих, чья жажда крови, помноженная на три
Превращает нас в маленькие коробочки тамагочи,
В высоковольтные коробочки тамагочи, со зверенышами внутри…
Только те смешные песики китайского производства –
Жалкие микроподделки под тех, кто живет на дне.
Эти – они питаются нашей злостью, как белой костью,
Оттачивают хищные зубки – гвозди, вынюхивая предел….
И чьи – то улыбки в гриме, и в спину камни,
Задрапированные «дружеской» благодетелью ради нас,
Воспринимаются маленькими зверьками, ласковыми зверьками, бывшими когда-то зайчатами – хомяками,
как активизация кнопок команды «фас»,
как легализация начала войны без правил, (тебе знакомо то чувство бурлящего кипятка, когда ты пьешь его щетинистыми глотками, ненависть – щетинистыми глотками, умирая с первого же глотка?...) и вот тогда, этот зверек внутри, заложенный в нас еще до начала веры в законы Божьи, растет с каждым предательством, он корчится и болит, он поднимает рожу. Страшная злая рожа блюется дрожью, и рвет на клочья мякиш под кожей, который раньше звался душой и делал из нас с тобой похожих лицом на прочих.
Но этой ночью… давай сгорим, давай мы лучше, черт побери, сгорим,
пока еще нас не порвали в клочья личные тамагочи… с детонаторами внутри…
Я у
Я вышибаю стекла пульсами по часам: суть истеричной масти – с воем рубить гранит,
чтобы впивались крошки в сердце на пол-листа, чтобы хрипеть при встрече "мертвое не болит".
Видишь, как бритвы ножниц делят твой кадр на три? – Это начало новой серии дежавю, это моя планета плавится изнутри, чтобы для HAPPY ENDa стать близнецом нулю.
Я исчезаю. Я у... выкрошенных
Уродливо
Всё по местам, как толпу по стульям я усадила за нас сама.
Это зима посреди июля холодом в пальцы, ножом – в слова,
Колото – резано, перечеркнуто. Я ядовита сама себе.
Ты уезжаешь.
Во мне уродина корчится скользкой змеей на дне.
Рейс объявляют /гвоздями в темени/ – крикнуть бы "STOP" и огнем гори
всё между нами в прошедшем времени, весь обвинительный алфавит
в нашей совместной когда-то комнате, в наших ругательствах тет-а-тет...
Скалится гордость во мне, уродина. Выжила гордость. А сердце – нет.
Ты уезжаешь. На юг ли, запад ли, я – заворачиваю в тупик.
Падает что-то под ноги запонкой. Падает что-то, а дно – болит.
Сложно все это и просто вроде бы – переписать себя, как тетрадь.
Корчит гримасы во мне уродина, не научившаяся прощать...
Речитативом
Речитативом ли, чечевицей – буков нечетный счет – как припечёт он, приснится – так вытечет, потечёт честности тяжкая, четкая, грешная череда: – Господи, дай мне ада огня, чугуна в слова, чтоб не сказать, а выпалить всё до дна, до уголька краюшки – чтобы высоковольтно, высоконужно – Господи, вышли дрожь ему, обезоружь его, что бы ему я под сердце нужнее нужного, или пошли удушья мне...
Господи бьет в ладоши, кладет на уши их – мол, – выболит, не беда.
И обвисаю тенётой на городах, как на чужих горбах, – мечешься, жмешься, чернеешь так чижиком в проводах, хуже чумы становишься, даже нутро в цвет траура оторочено – нет его ни дневного,ни полуночного... Только о рёбра точками. Только точками.
Боже, хотя бы сдохнуть уполномочь меня.
До прозрачного
Завершаю строку. Выжигаю себя дотла.
До прозрачного одиночества в зеркалах.
Кем я всегда была? С кем спала?
Скольким еще чего-то не додала?
*Небо, разлей меня кровью солнца по куполам,
Как по злым губам…
Чтобы не быть поделенной пополам
Чьей-то тетрадной былью под слоем пыли,
Раскиданной по углам.
Небо, скажи, чего я прошу не так?
Я не желаю чтобы меня делили,
Я не желаю, чтобы меня распили
С кем-то на брудершафт.
Я не хочу быть сыром для злых мышат,