Диалектический материализм
Шрифт:
Маркс ту же мысль выразил следующим образом:
«Товары не могут сами отправляться на рынок и обмениваться между собой… Чтобы данные вещи могли относиться друг к другу как товары, товаровладельцы должны относиться друг к другу как лица, воля которых обитает в этих вещах»[272].
Идеалисты типа Рубина и механисты вроде Бухарина, Бессонова, А. Кона и др. извращают это основное диалектико-материалистическое положение. У первых получается кантианский отрыв формы от содержания, выхолащивание всякого содержания. Механисты же, напротив, совершенно не понимают роли и значения социальной формы, не видят своеобразия закономерностей различных общественных формаций и тем самым также не понимают действительных процессов общественного развития и классовой борьбы. Следовательно всюду, где Маркс раскрывает диалектику товара, денег, капитала, стоимости, прибавочной стоимости и т. д., мы имеем дело по существу с общественными отношениями, принявшими вещную форму. Экономический закон движения капиталистического
Здесь лежит тот пункт, который коренным образом отличает марксизм от буржуазных теорий. Сознанию буржуа представляется, что товар, деньги, стоимость, капитал обладают естественными свойствами, которые определяют отношение к ним людей и отношение людей друг к другу. «В глазах последних, — говорит Маркс, — их собственное общественное движение принимает форму движения вещей, под контролем которого они находятся, вместо того чтобы его контролировать»[273]. Критика Марксом товарного фетишизма, составляющая одну из блестящих, если не самую блестящую главу в «Капитале»‚ впервые срывает туманное покрывало с буржуазных экономических отношений. Диалектический метод Маркса обнаружил здесь себя во весь свой рост, со всей остротой и чёткостью. Диалектика Маркса за вещной формой товара вскрыла общественное содержание. Марксова критика натурализма, механистического подхода к общественным явлениям показала специфичность качества общественных отношений. Тем самым дана разгадка тайны идеологии, а в частности буржуазной идеологии, состоящая в том, что всякая идеология отражает общественные отношения людей.
Проблема формы и содержания получает у Маркса развёрнутое изложение также при анализе вопроса о производительных силах и производственных отношениях. В введении «К критике политической экономии» Маркс писал: «Диалектика понятий, производительные силы (средства производства) и производственные отношения, диалектика, границы которой подлежат определению и которая не уничтожает реального различия»[274]. Диалектика производительных сил и производственных отношений есть диалектика содержания и формы. В «Капитале» Маркс, не игнорируя реального различия между производительными силами и производственными отношениями, устанавливает их единство. В самом деле, отношения мелких товаропроизводителей, нашедшие себе отражение во внутренне противоречивом характере труда и товара‚ определяются разбросанностью и ограниченностью средств производства мелкого земледелия и ремесла. Капиталистические отношения покоятся на отделении средств производства от непосредственного производителя. Наконец социалистическое обобществление средств производства неизбежно сопровождается обобществлением производства, распределения, установлением плановости и т. д. Это взаимное проникновение производительных сил (содержания) и производственных отношений (формы) последовательно показано в «Капитале» на таких экономических явлениях, как стоимость, заработная плата, кризисы и т. д. Роль производительных сил в образовании стоимости (проблема среднего общественно-необходимого времени); роль производительных сил в деле обогащения капитала и обнищания рабочего класса (эксплоатация женского и детского труда), создания «резервной» армии труда, падения заработной платы рабочего ниже стоимости рабочей силы и т. д. в связи с ростом органического состава капитала; наконец кризисы — яркий показатель того, что производственные отношения уже стали оковами для производительных сил, — на всём этом Маркс мастерски обнаружил диалектическое единство и различие производительных сил и производственных отношений.
Маркс установил не только эту взаимосвязь между производительными силами и производственными отношениями. Он точно указал основу этой связи. Содержание определяет форму. В свою очередь форма как содержательная форма не остаётся внешней содержанию, представляет форму развития содержания. Уровень производительных сил определяет производственные отношения, хотя последние суть формы развития производительных сил. Этого например не понимал Прудон, который полагал, что не развитие средств производства определяет соответствующее разделение труда, а, наоборот, разделение труда вызывает необходимость в определённого рода средствах труда:
«Для Прудона, который, если и видит вещи, то видит их навыворот, разделение труда, в смысле А. Смита, является на свет раньше мастерской, между тем‚ как ею-то и обусловливается его существование»[275].
Понятия формы и содержания имеют особую важность и для научно-классового анализа империализма. Так, критикуя вздорное мнение оппортунистов, будто интернационализация капитала является средством мира между народами, указывая на то, что международные тресты и картели — ярчайшее выражение внутренней борьбы между капиталистами, Ленин говорит: «форма борьбы может меняться и меняется постоянно в зависимости от различных, сравнительно частных и временных причин, но сущность борьбы, её классовое содержание прямо-таки не может измениться, пока существуют классы… Подменять вопрос о содержании борьбы и сделок между союзами капиталистов вопросом
В другом случае, в «Детской болезни „левизны“», проводя линию борьбы на два фронта — с правым и «левым» доктринёрством в понимании методов борьбы международного коммунизма, Ленин указывает, что новое могучее содержание работы компартии (борьба за соввласть, за диктатуру пролетариата) «может и должно проявить себя в любой форме, и новой и старой, может и должно переродить, победить, подчинить себе все формы не только новые, но и старые»…[277]
Диктатура пролетариата представляет собой основное содержание пролетарской революции. Это фундаментальное положение Ленина и Сталина находит своё конкретное проявление при рассмотрении ряда более частных вопросов. Таков например вопрос о новой форме пролетарской демократии. «Формы демократии неизбежно сменялись в течение тысячелетий»[278]‚ — замечает Ленин. Нелепо предполагать, что глубочайшая в мире революция произойдёт в рамках старой парламентской, буржуазной демократии, «без создания новых форм демократии»[279]. «Советская власть, — говорит т. Сталин‚ — является новой формой государственной организации, принципиально отличной от старой, буржуазно-демократической и парламентарной формы, новым типом государства»[280]. Реальное содержание этой новой формы пролетарской демократии, реальное содержание тактики пролетариата составляют уничтожение классов и построение социалистического общества. «Пролетариату нужно уничтожение классов — вот реальное содержание пролетарской демократии, пролетарской свободы…, пролетарского равенства… Кто не понял этого содержания диктатуры пролетариата (или, что то же, — советской власти или демократии пролетарской), тот всуе приемлет это слово»[281].
Диктатура пролетариата является основным содержанием пролетарской революции и в то же время новой формой государства, в которой происходит борьба за полное уничтожение классов. Но новое могучее содержание может использовать для своего развития и старые формы, подвергнув их коренному изменению. Таковы национальные формы культуры, в которых развивается новое, интернациональное, пролетарское содержание при диктатуре пролетариата.
Иногда определённое содержание может выступать и во внешне противоположной ему форме. Таковы например капитулянтское, контрреволюционное содержание и «левая» форма троцкистской фразеологии. «Капитулянтство на деле, как содержание, „левые“ фразы и „революционно“-авантюристские замашки, как форма, прикрывающая и рекламирующая капитулянтское содержание, — таково существо троцкизма»[282].
4.5. Закон, причина, цель
Материалистическое познание явлений природы, общества и мышления в их всеобщей связи, познание сущности каждой отдельной вещи в её единстве с проявлениями этой сущности приводит нас к рассмотрению господствующих в природе и обществе законов, к выяснению закономерности развития.
Понятие закона отражает существенное отношение, т. е. отношение сущности; закон действует по отношению к явлениям, осуществляется в них не как внешняя сила, но как свойственная самим явлениям объективная, имманентная, внутренняя тенденция их развития. Закон выступает как всеобщая форма их внутренней связи.
«Понятие закона, — замечает Ленин, — есть одна из ступеней познания человеком единства и связи, взаимозависимости и цельности мирового процесса»[283].
Энгельс показывает, как исторически постепенно развивается познание нами закономерности природы — как от более частных обобщений мы постепенно в течение тысячелетий переходим к «суждению всеобщности». Практика и техника материального производства играют здесь решающую, определённую роль. Уже в доисторические годы знали практически, что трение порождает теплоту, но прошли тысячелетия, пока создалось суждение: трение вообще есть источник теплоты. Лишь в эпоху промышленного капитализма, в связи с изучением тепловых источников энергии, Майер и Джоуль выдвигают обобщение: всякое механическое движение при помощи трения превращается в теплоту. Дальнейшее обобщение ведёт к более универсальному закону: любая форма движения при известных условиях превращается в другую форму движения. Так исторически развивается познание общих законов природы.