Диалектический материализм
Шрифт:
Так называемый «гильдейский социализм» (Пенти, Ораж, Гобсон и др.) является эклектической попыткой объединить «революционный» синдикализм с буржуазно-либеральным фабианством, анархистскую децентрализацию («национальные промышленные гильдии») с государственно-капиталистической централизацией, цеховую ремесленную ограниченность средневековья с современным капитализмом. Исходя из словесного требования уничтожения «системы заработной платы» как «имморального» института, который должен быть отменен рабочим контролем над промышленностью, гильдейский социализм совершенно обходит важнейший вопрос, вопрос о власти. Стремясь объединить рабочих, интеллигентов и техников в федерацию национальных промышленных «гильдий» и превратить эти гильдии мирными путями («контроль изнутри») в органы управления промышленностью в рамках буржуазного государства, гильдейский социализм на деле защищает это
Особой формой социал-демократического реформизма является наконец австромарксизм. Будучи составной частью «левого» крыла социал-демократии, австромарксизм представляет собою наиболее тонкую форму обмана трудящихся масс. Проституируя марксистскую терминологию и в то же время решительно порывая с основами революционного марксизма (кантианство, махизм и т. д. «австромарксистов» в области философии), кокетничая с религией, списывая у английских реформистов теорию «функциональной демократии», стоя на точке зрения «строительства республики», т. е. строительства буржуазного государства, австромарксизм рекомендует «кооперацию классов» в периоды так называемого «равновесия классовых сил», т. е. как раз тогда, когда назревает революционный кризис. Эта теория означает оправдание коалиции с буржуазией для ниспровержения пролетарской революции под маской защиты «демократии» от нападения реакции. Объективно и на практике насилие, допускаемое австромарксизмом в случаях нападения реакции, превращается в насилие реакции против революции пролетариата. «Функциональная роль» австромарксизма состоит в обмане рабочих, уже идущих к коммунизму, и поэтому австромарксизм является особо опасным врагом пролетариата, более опасным, чем открытые сторонники разбойничьего социал-империализма.
Если все эти течения, будучи составными частями «социалистического» реформизма, являются агентурой империалистической буржуазии в среде рабочего класса, то, с другой стороны, коммунизм сталкивается с рядом мелкобуржуазных течений, отражающих и выражающих шатание неустойчивых общественных слоев (городская мелкая буржуазия, разлагающееся городское мещанство, люмпен-пролетариат, деклассированная интеллигентская богема, нищающие ремесленники, некоторые слои крестьянства и т. д. и т. п.). Эти течения, отличаясь крайней политической неустойчивостью, нередко покрывают левой фразеологией правую политику или впадают в авантюризм, заменяя объективный учет сил крикливой политической жестикуляцией, переходя нередко от невероятного революционного чванства к глубочайшему пессимизму и настоящей капитуляции перед врагом. Эти течения при некоторых условиях, в особенности при крутых изменениях политической ситуации и при необходимости временного отступления, могут стать опаснейшими дезорганизаторами пролетарских рядов и тем самым — тормозом революционного движения пролетариата.
Анархизм, наиболее выдающиеся представители которого (Кропоткин, Жан Грав и др.) изменнически перешли во время войны 1914 — 1918 гг. на сторону империалистической буржуазии, отрицает необходимость широких централизованных и дисциплинированных организаций пролетариата и тем самым оставляет его бессильным перед лицом могущественных организаций капитала. Проповедуя индивидуальный террор, он отвлекает пролетариат от методов массовой организации и массовой борьбы. Отрицая диктатуру пролетариата во имя абстрактной «свободы», анархизм лишает пролетариат важнейшего и самого острого орудия против буржуазии, ее армий, всех ее репрессивных органов. Далекий от какого бы то ни было массового движения в важнейших центрах пролетарской борьбы, анархизм все более превращается в секту, всей своей тактикой и всеми своими выступлениями, в том числе выступлениями против диктатуры рабочего класса в СССР, объективно включающую себя в единый фронт антиреволюционных сил.
«Революционный» синдикализм, многие идеологи которого перешли во время наиболее критического военного периода в лагерь «антипарламентских»
Все эти течения и направления сходятся с социал-демократией, этим главным врагом пролетарской революции, в основном вопросе политики — вопросе о диктатуре пролетариата. Поэтому все они более или менее определенно выступают в одном фронте с социал-демократией против СССР. С другой стороны, социал-демократия, целиком и полностью изменившая марксизму, опирается все более и более на идеологию фабианцев, конструктивных и гильдейских социалистов. Эти течения превращаются в официально либерально-реформистскую идеологию буржуазного «социализма» II Интернационала.
В колониальных странах и среди угнетенных народов и рас вообще коммунизм сталкивается в рабочем движении с влиянием своеобразных течений, которые в определенную фазу развития играли известную положительную роль, но которые становятся реакционной силой на новом этапе развития.
Сунятсенизм в Китае являлся идеологией мелкобуржуазного, народнического «социализма». В учении о «трех принципах» (национализм, демократия, социализм) понятие народа покрывало и скрывало понятие классов, социализм представлялся не специфическим и особым способом производства, осуществляемым особым классовым носителем — пролетариатом, а неопределенным общественным благосостоянием; борьба с империализмом не была увязана с перспективами развития классовой борьбы внутри страны. Поэтому сунятсенизм, сыграв на первой стадии китайской революции огромную положительную роль, в результате дальнейшей классовой дифференциации в стране и дальнейшего хода китайской революции из идеологической формы ее развития превратился в оковы этого развития. Эпигоны сунятсенизма, всемерно раздувая как раз те его идеологические черты, которые стали объективно реакционными, превратили его тем самым в официальную идеологию гоминдана, ставшего открытой контрреволюционной силой. Идеологический рост масс китайского пролетариата и трудящегося крестьянства должен, следовательно, сопровождаться решительной борьбой против гоминдановского обмана и преодолением остатков идеологии сунятсенизма.
Такие течения, как гандизм в Индии, насквозь проникнутые религиозными представлениями, идеализирующие наиболее отсталые и экономически реакционные формы быта, видящие выход не в пролетарском социализме, а в возврате к этим отсталым формам, проповедующие пассивность и отрицание классовой борьбы, превращаются в процессе развития революции в открыто реакционную силу. Гандизм все более становится идеологией, направленной против революции народных масс. Он должен быть предметом решительной борьбы со стороны коммунизма.
Гарвизм, бывший ранее идеологией негритянских мелких собственников и рабочих в Америке, имеющий еще и теперь известное влияние на негритянские массы, стал точно так же в настоящее время препятствием на пути революционизирования этих масс. Выступавший вначале за полное общественное равноправие негров, он превратился в своеобразный негритянский «сионизм», который вместо борьбы против американского империализма выставил лозунг: «назад в Африку!» Эта опасная идеология, лишенная каких бы то ни было подлинно-демократических черт, заигрывающая с аристократическими атрибутами несуществующего «негритянского королевства», должна встретить жестокий отпор, так как она не способствует, а, наоборот, препятствует массовой освободительной борьбе негров против американского империализма.
Всем этим течениям противостоит пролетарский коммунизм. Будучи великой идеологией международного революционного рабочего класса, он отличается от всех этих течений и в первую очередь от социал-демократии тем, что в полном согласии с учением Маркса — Энгельса он ведет теоретическую и практическую революционную борьбу за диктатуру пролетариата, применяя при этом все формы пролетарского массового действия. (Программа и устав Коминтерна, стр. 127 — 145.)