Диалог с зеркалом о граде вожделенном
Шрифт:
ИП: Утопия крепчала, и крепчала…
ИО: Ничего подобного! Просто мы говорил о мировых координатах. Если. координата – счастье каждого, то невозможно не только произнести, но и поделать нечто такое, например: «Такие, как Румер, это – не люди. Это живые орудия, Андрей. Используя таких, как Румер, во имя и на благо таких, как Ван, дядя Юра… понимаешь?..» Парадокс в том, что если сегодня Румер – средство для благоденствия Вана и дяди Юры, то завтра Ван и дядя Юра могут стать средством для благоденствия какого-нибудь, например, Фрица Гейгера или того же Румера. Сие и свершилось… И так будет всегда,
ИП: Которое такая жефикция, как и «всеобщее счастье».
ИО: А вам не кажется, что если бы мировой координатой было «счастье каждого человека в каждое мгновение»", то и сам Эксперимент был бы невозможен?.. Все его павианы, эрозии построек, превращения воды в желчь, выключения солнца и прочие «временные трудности»?
ИП: Если бы да кабы… Где вы эту координату проводить собираетесь, оптимистичнейший вы наш?!
ИО: Да где еще, кроме как в душе человеческой, в идеальной реальности нашего бытия. Это ведь духовная координата…
ИП: Нет, ребята! Так не пойдет! Так мы отсюда никогда не выберемся! Так и будем витать в горних высях – духовные координаты, утопии античные да китайские, капиталистические да коммунистические… Тьфу!.. А вот я вас сейчас мордой в грязь! В дерьмо! «В Ленинграде был холод, жуткий, свирепый, и замерзающие кричали в обледенелых подъездах – все тише и тише, долго, по многу часов…» Что это? Утопия? Антиутопия?
ИО: Зачем передергивать? Это же реальность…
ИП: А «Град», значит, утопия?
ИО: По природе – утопия, по форме – антиутопия.
ИП: М-да… и в этой утопии «множество неподвижных тел усеивало бульвар, некоторые дымилась и тлели… Грузовик тронулся… от него ужасно понесло паленой шерстью и горелым мясом. Ковш был загружен доверху, жуткие скрюченные силуэты проплыли на фоне слабо освещенной стены дома, из этой жуткой груды, явственно белея, торчала человеческая рука с растопыренными пальцами… скалил зубы череп, облепленный пучками волос…» Вот вам утопия! Вот зам Новый Иерусалим!.. «Говна-пирога» не хотите ли?..
ИО: Подумаешъ, испугал… Конечно, это не Новый Иерусалим, где «светило… подобно драгоценнейпему камню…"
ИП: Ну да, притом, что «город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для: освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец…» А светило что же, в резерве? Вдруг Агнца волк слопает?..
ИО: Неисповедимы пути утопические… «Улицы города – чистое золото, а основания стен города украшены всякими драгоценными камнями…». «Новый Иерусалим» – это утопия-мечта, «Град» – утопия-реальность.
ИП: Это что-то новенькое в теорий утопий!
ИО: Ничего новенького – «царство
ИП: Что же это за "царство божие", дерьмом заваленное? Ведь обещано было, что «не войдет в него нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни…»
АВТОР: Ну, с последним-то все в порядке. Мне Наставник говорил: «Нам ведь нужны не всякие люди. Нам нужны люди особого типа…».
ИП: Точно – что ни горожанин, то фашист или комсомолец, псих или шлюха, алкаш или сексуальный маньяк…
ИО: А как же – «блаженны нищие духом… ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию.
ИП: Но покажи мне «чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл…». В Городе вообще вода кончается!..
ИО: В Хрустальном Дворце – целый бассейн…
ИП: Ну, если бассейн, тогда конечно… Да неужели вы не видите, что «Град» противоположен Новому Иерусалиму?!
ИО: Так я же и говорил, что по форме – антиутопия… Конечно, противоположен, как город Войны городу Мира на щите Гефеста в «Илиаде», как Сражаевск – Благочестивску в «Меропии», как порочная Атлантида праведным Афинам у Платона, как Вавилон Новому Иерусалиму, как. «Царство божие», которое не от мира сего, – и мир сей…
ИП: УФ, наконец-то врубились!.. Град обреченный – это Вавилон! А блудница сия, как известно, «держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою бдудодейства ее». Все там было, по воле Божьей: «И трупы… на улицах великого города… И многие из народов и колен и языков и племен будут смотреть на трупы их три дня с половиною и не позволят положить трупы их во гробы… Жестоки и отвратительны гнойные раны на людях» и прочие известные апокалипсические «язвы», насланные величайшим гуманистом всех времен и народов – Господом Богом и Сыном Его – на упрямых диссидентов своих, стремящихся жить не по Божьему предписанию, а по воле собственной… А многие из народов – это и еврей Изя, и русский Андрей, и немец Фриц, и шведка Сельма, и китаец Ван, и японец Кэнси и т.д., Кто-то из них смотрел на трупы, кто-то трупы делал, а кто-то в трупы превращался… На все воля Наставников…
АВТОР: Так… Если Город – это Вавилон, а Вавилон – мир сей, то получается, что прививку мне делали не от утопии, а от самой что ни на есть реальной жизни?! Излечивала от мира сего?.. Ну, уж, говоруны мои, шерсть на носу, мех на ушах… договорились! Массаракш вашу наперекосяк!.. На хрена же тогда весь сыр-бор плавленный?!
ИП: Жизнь наперекосяк, вот и миры перекосило… Неужели не видишь, что мир твой материальный – живая Утопия?! Кавардак из моделей Идеала – от павианьего стада до Хрустального Дворца… Так чем же и прививать от Утопии, как не вытяжкой из этой Жизни?! Чем лечить тебя, как не окунанием в твое собственное дерьмо? Откуда же возьмется Новый Иерусалим, если он из Духа твоего должен быть сотворен, а Дух твой над мусорной свалкой витает? И кто тебя, вонючего такого, пустит в Новый Иерусалим? Он для тех, кому «даны были, каждому… одежды белые…» Никто не пустит…