Диалоги. Практика латинского языка
Шрифт:
В большинстве текстов наряду с интересным для учащихся познавательным материалом содержится некая важная мысль гуманистического толка или нравственная идея [31] , даваемая без скучного назидания. Вивес наставляет – не будем забывать, что книга написана для учащихся… – умно и тонко. В диалоге XV «Кухня» парень, получивший хорошее образование, знающий Вергилия и Марциала, из-за своих дурных качеств: нерадивости, обжорства, любви к кутежам, ненасытности опустился до кухонной прислуги. В диалоге XVII «Пир» приглашенные на пышный званый обед участники постепенно и спокойно отказываются от блюд, и в итоге следует их разгромное заявление – «благодарность» хозяину за прекрасный обед: не надо устраивать пышные застолья, чтобы объедаться, надо «жить по потребностям природы, а не согласно развращенным глупостью взглядам». В диалоге XVIII «Опьянение» любитель вина и застолий, о чем он говорит с большим удовольствием, задумывается в результате разговора с товарищами над своей дурной привычкой, а другие участники диалога называют это
31
Пилар Гарсия Руиз совершенно справедливо подчеркивает значимость моральной философии в «Диалогах» Вивеса: «Правильное моральное поведение есть условие и задача подлинного знания. Это центральная идея, которую сообщают различные диалоги» (См.: Pilar Garcia Ruiz M. Conclusiones // Luis Vives Los. Dialogos. P. 607).
Диалоги содержат массу бытовых подробностей: как ребята идут в школу, как проводятся школьный обед и званый обед, как отдыхают и о чем болтают, свободные от занятий. Живое описание всего этого наверняка доставляло школярам удовольствие, так что можно предположить, что еще одной задачей Вивеса было развлечь читающих описанием различных сюжетов, порой смешных, порой нелепых [32] . Поскольку диалоги обращены к молодежи, их язык и стиль вполне соответствуют этому адресату. Перебранки, дружелюбная и веселая ругань, эмоции, юмор – всем этим наполнены диалоги. Достаточно упомянуть перебранку ребят по поводу нежелания рано вставать (диалог XI) или рассуждение о работе ослов для вывоза ненужных средневековых книг на свалку (диалог XIII), или замечание о вшах и клопах – «скотине белой и скотине черной» (диалог XI), или самоиронию Вивеcа, поющего не лебединым, а гусиным голосом (диалог XXI).
32
В «Диалогах» c их юмором, остроумием, характеристикой собеседников, игрой Фостер Уотсон, переведший работу Вивеса на английский язык, видит предвестие театральной драмы (См.: Tudor School-boy life. The dialogues of Juan Luis Vives / Trans., introduction M. A. Foster Watson. L., 1908. P. XXXVII–XXXVIII).
На какие темы в публикуемых «Диалогах» хотелось бы обратить внимание? Прежде всего, на тему образования, которому дается высокая оценка. Образование делает из животного человека, эта идея утверждается уже в первых диалогах. В диалоге II отец разговаривает с сыном, играющим с собакой и считающим, что у нее больше ума, чем у жирного погонщика мулов. Это дает отцу повод сказать об образовании и о школе. «Почему ты человек, – спрашивает отец, – а не пес? И он не может стать человеком, а ты сможешь, если захочешь». И отец ведет сына в то место, куда приходят животными, а возвращаются людьми – в ludus literarius, т. е. школу, к учителю, который обещает, приложив для этого старательный труд, сделать мальчика из животного человеком, из никуда не годного – разумным и добрым. Мысль о ценности образования повторяется в диалогах неоднократно.
Образование защищают и сами ученики (диалог VIII). Сидя в свободное время на бревне, болтая и наблюдая за проходящими по дороге, они видят и своих товарищей, бывших учеников, которые перестали учиться: один из-за того, что влюбился («отврати от наших душ столь пагубную болезнь», – говорит один из учеников), другого отец приставил к торговле, и «он предпочел ничтожную выгоду превосходству образования. Когда-нибудь он в этом будет раскаиваться».
Сильно критикуется за невежество знать, считающая для себя «прекрасным и достойным не уметь писать буквы». Об этом говорят ученики. И учитель, к которому приходят эти мальчики, высказывается похожим образом, но трактует вопрос шире: «Безумных благородных уже давно охватило такое убеждение, что нет ничего презреннее и ничтожнее, чем что-то знать» [33] . И этим ученикам из благородных семей он внушает мысль: «Истинно благородными вы будете лишь тогда, когда возделаете души этими (свободными) искусствами, которые наиболее достойны для славных от рождения. Насколько разумнее вы, чем то множество благородных, которые надеются стать тем родовитее, чем более неумело изображают буквы» (диалог X).
33
Подобное явление характерно не только для испанской знати. Как показывает Т. М. Руяткина, ссылаясь на английских гуманистов Т. Элиота, Т. Старки, Р. Эшема, знатные люди Англии не заботились об образовании детей. Элиот сетовал на то, что в дворянских семьях благородство и ученость считались взаимоисключающими понятиями; некоторые родители даже утверждали, что «для знатного лица позорно быть хорошо образованным и именоваться грамотным человеком» (см.: Руяткина Т. М. Учитель в ренессансной Англии: ожидания и проблемы // Cursor mundi. Человек Античности, Средневековья и Возрождения. Иваново, 2008. С. 124).
Начальное образование показано в «Диалогах» как светское, оно начинается не с заучивания псалмов и затем знакомства с буквами и словами и с чтения, как было в средневековой школе, а со знакомства с буквами. Учитель в начальной школе учит буквам – гласным, которые предлагает запомнить с помощью мнемотехники, согласным, слогам, словам и речи, которой лишены все животные. «И ты не отличался бы от животного, если
Детей учат не только основам грамматики, но и рассказывают им об истории и технике письма. Учитель сообщает детям, как писали в прошлом (с помощью стиля, тростника, палочек, куриных и гусиных перьев), на чем писали, что такое палимпсест, эпистографы, как правильно очинить перо, как держать его, как брать чернила и использовать промокашки. Рассказывает о сортах бумаги. Затем показывает им алфавит, слоги и велит написать фразу: «Учись, мальчик, с их [слов] помощью ты станешь мудрее и потому лучше. Слова – знаки для душ присутствующих, буквы – для отсутствующих» (диалог X).
Нет данных, по каким книгам учились дети. Но встречаются ссылки учеников на Вергилия, Марциала, Персия, Плиния Старшего, на мифологические сюжеты. В диалоге VIII «Болтающие» ученики обнаруживают знание Цицерона. Даже цитируют его слова о М. Крассе из «Тускуланских бесед». И здесь же рассказывается о краже этой работы Цицерона у одного из учеников; позже «Тускуланские беседы» были найдены в лавке у местного торговца, «до того искаженные», что владелец рукописи их не узнал.
Но главные данные о книгах дают библиотека гимназии (диалог XIII) и книги в доме одного из учителей (диалог XIV). В библиотеке – книжные полки, дубовые, кипарисовые пюпитры с цепочками (к ним прикрепляются книги для их сохранения), множество античных книг: «…сколько книг, сколько добрых авторов, греки, латиняне, ораторы, поэты, историки, философы, теологи». Имена авторов не названы. Но названы скульптурные изображения древних писателей – Сократа, Платона, Ксенофонта.
А старые средневековые книги из библиотеки: Католикон, Александр из Вилледье, Гугуций, Папий, сочинения по диалектике, физике, софистике и др. изгоняются, они свалены в кучу из-за их ненужности. «Все выброшено. Пусть берет, кто захочет, освободит нас от тяжкого бремени». Так говорит тот, кто показывает ученику библиотеку (Спудей). А его товарищ (Тиро) замечает: «Ох! Сколько работы будет ослам для вывоза этих книг. Удивляюсь, что их не убрали, когда повсюду такое множество ослов». И он выражает надежду, что в эту кучу сбросят труды юристов Бартоло ди Сассоферато и Бальдо из Убальди и «людей того же помола». А Тиро добавляет: «Вернее, шелухи. Это не было бы ущербом для человеческого спокойствия». У предшественников Вивеса, итальянских гуманистов, не было систематической критики средневековых авторов, но во многих работах гуманистов (Гуарино, Альберти, Пальмиери и др.) содержатся выпады против средневековой системы образования [34] . Другие гуманисты, например Лоренцо Валла, резко выступали против средневековых юристов-глоссаторов, которые, комментируя «Свод гражданского права Юстиниана», сделали свои глоссы непререкаемым авторитетом, задерживая тем самым развитие правовой науки. Вивес, скорее всего, знаком с работами предшественников и с ними солидаризируется.
34
См.: Ревякина Н. В. Гуманистическое воспитание в Италии XIV–XV веков. М.; Берлин, 2015. С. 31–32.
В диалоге, где речь идет о ночной работе в доме учителя (диалог XIV), участниками диалога выведены античные писатели Плиний Старший, Корнелий Цельс, Дидим, Эпиктет. Главным среди них выступает в диалоге Плиний, он играет роль как бы учителя, в доме которого живут ученики (другие участники диалога), которые его обслуживают, выполняя его просьбы. Для чего потребовалось Вивесу назвать всех участников диалога именами древних писателей? Очевидно для того, чтобы дать возможность учителю рассказать об этих известных писателях древности или чтобы сами ученики поинтересовались их жизнью и творчеством. Но в диалоге воспроизводятся и некоторые реальные черты этих писателей, главным образом Плиния. Из писем его племянника Плиния Младшего можно узнать, что его дядя, несмотря на служебные обязанности, много писал, часто работая по ночам, обладал удивительной способностью бодрствовать; он не мог работать без выписок и заметок, оставил после себя 160 записных книжек, исписанных мельчайшим почерком с обеих сторон [35] .
35
Письма Плиния Младшего. M., 1962. Кн. I–X, III, 5. С. 45–46.
Из античных авторов, книги которых есть в доме учителя, названы Цицерон, Демосфен, Ксенофонт, упоминаются «Тускуланские беседы» Цицерона (у владельца книг четыре тома Цицерона), говорится о выписках и заметках Плиния. Тому, что среди авторов фигурирует также Григорий Назианзин, удивляться не следует. Гуманисты с большим уважением относились к Отцам Церкви, часто к ним обращались, ценя за прекрасное знание древних языков, за некоторые ценные для гуманистов рассуждения о человеке. А Григорий Назианзин с его глубоким психологизмом и автобиографическими поэмами «О моей жизни», «О моей судьбе», «О страданиях моей души» Вивесу с его интересом к психологии был особенно дорог.
В «Диалогах» встречаются и упоминания о гуманистах. О Лоренцо Валле говорится в связи с темой об изяществе: «О нем столь пространно писал Валла, и его нам так тщательно рекомендуют наши наставники». Речь идет о трактате Валлы «О красотах латинского языка». А из Полициано приводятся стихи.
Словом, приведенный материал позволяет заключить об использовании в учебном процессе античной литературы, частично гуманистической, и об отказе от средневековых учебников и справочников. Вивес идет по стопам своих предшественников-гуманистов.