Дианетика - Современная наука душевного здоровья
Шрифт:
Фразы, содержащиеся в инграмме, в связи с тем, что они были на уровне транса и сопровождались болью и высокой температурой, произвели огромное впечатление на ребенка. Он должен был верить всему, что ему говорилось. Это означает буквальноверить, что, к примеру, лишило его чувства юмора. Так как он хотел, чтобы все было в порядке, он должен был верить всему, что говорили его родители. Однако то, что они говорили пренатально, содержало массу ошибочных данных, например, кто был в доме хозяином, почему избивают мать и так далее. Все это перешло в категорию «правильной информации», которой он должен был веритьпо приказанию инграммы сочувствия. Не может быть наложено более ужасного проклятия, чем команды в инграммах сочувствия, которые говорят: «Верь в сказанное», «Верь в прочитанное», «Верь людям». Если подчиняться тому, что эти инграммы значат буквально, то бедный аналайзер никогда не будет в состоянии оценить собственную информацию, если только человек не начнет отрицать весь мир в виде протеста, что иногда случается. Дайте, однако, этому человеку, возможность жениться на женщине, похожей на его бабушку (псевдо-бабушка), и он может стать
Когда мы находим инграмму сочувствия в процессе терапии, мы обнаруживаем, что она была спрятана двумя способами: (а) казалось, что она способствовала выживанию; и (б) она содержала в себе механизм забывания.
(а) Только когда с кейса было снято достаточно напряжения, самозащита разума позволила ему выдать эту инграмму, чтобы позволить уму существовать без нее.
(б) Такой механизм типичен для инграмм. Когда мы проходим по инграмме, которая содержит достаточно соматической силы для того, чтобы заставить пре-клира кататься по дивану, но которая не содержит слов, мы предполагаем, что имеет место механизм забывания.Есть люди, которые считают, что отсутствие памяти — панацея от любой душевной неприятности. «Выбрось из головы», «Если бы я об этом помнил, я бы сошел с ума», «Малыш, забудь все, что ты слышал», «Никто ничего не помнит», «Не могу вспомнить» и даже простое «Я не знаю», также как и самая распространенная из всех в этом семействе: «Забудь об этом!» [179] — все это перекрывает доступ информации в аналайзер. Кейс, только что открытый, может отвечать на все вопросы одним из этих денайеров(существует много других видов денайеров,если вы помните). Репитер со временем начнет отпускать (релиз) фразу из различных инграмм и начнет выводить напоказ различные инциденты. Бабушка, которая говорит внуку: «Забудь об этом!» при каждой травме, — это проклятье похуже макбетовского [180] . Форгетер, использованный защитником, сам по себе и практически не сопровождаясь болью или эмоциями, утопит информацию, которая в риколе не будет аберрирующей, но которая, таким образом погребенная форгетером, делает фразы, сказанные непосредственно до него, аберрирующими и буквальными.
179
Эта фраза является чрезвычайно распространенной в США. и обозначает «Нет!», «Отстань!», «Никогда!», «Я знаю, что ты замышляешь!», «Меня не проведешь!» и так далее. Очень часто встречается в инграммах американцев.
180
Макбет: персонаж пьесы Шекспира. Ее мучила совесть за убийства, которые она совершила в целях достижения власти в Шотландии.
Так эта инграмма оставалась целиком вне поля зрения до тех пор, пока кейс не был почти закончен, и как только с ним был установлен контакт, уже разряженный реактивный банк рассыпался, и пациент стал клиром.
Второй пример инграммы сочувствия касается случая, происшедшего в детстве пациента. Пациент в начале терапии был необычайно запутавшимся человеком. Это пример инграммы сочувствия, который встречается довольно часто. (Он не будет доминирующим в расчетах на предмет защитника, но, так как он часто повторяется в одном и том же кейсе, то становится аберрирующим). Ребенок попал в аварию. Он получил серьезную черепную травму — сотрясение мозга — и находился в коматозном состоянии несколько дней. Он ничего не узнал о катастрофе, хотя впоследствии осмотр показал наличие рубца на черепе. Он не знал, откуда взялся рубец, и не стремился узнать. Его родители разводились и без конца ругались, обвиняя друг друга в произошедшем. Первая часть из серии инграмм в этой одной большой инграмме не имеет значения для нашего примера, кроме того факта, что мать выставляла себя защитником ребенка, который неподвергался атакам со стороны отца. Разговор матери аберрирующе указывал на то, что отец нападал на ребенка, а в инграмме как аберрирующие факторы важны слова, а не действия. В конце концов отец бросил семью. Мать, сидя у детской кроватки, причитала сквозь слезы: «Я сделаю все, чтобы уберечь тебя», «Я буду работать от зари до зари, чтобы спасти тебя», «Ты еще жив только благодаря мне», «Если бы не я, ты бы давно умер», «я тебя уберегла от этого чудовища — твоего отца», «Я буду тебя защищать и заботиться о тебе», «Не обращай внимания на то, что говорят люди, я хорошая мать, я всегда была хорошей матерью. Не слушай их. Пожалуйста, детка, лежи здесь и поправляйся!»
Вся эта ерунда вышла, конечно, прямо из реактивного банка. Женщина считает, что она заботится о своем ребенке, и не чувствует никакой вины, хотя она постоянно изощрялась в своих попытках сделать ему плохо с момента зачатия. (В реактивном банке нет комплекса вины, кроме инцидентов с фразами вроде «Я виноват» или с другими подобными фразами).
Это амбивэйлансностьв действии. Под «амбивэйлансностью»подразумевается «власть обеих сторон». Это следовало бы назвать «мультивэйлансность», так как можно показать, что люди имеют много вэйлансов, 20 или 30 — это не редкость для «нормального» человека. Мать, с ее дикими мольбами и болезненной сентиментальностью, перепрыгивала из вэйланса в вэйланс, как танцующий дервиш [181] . Она была способна
181
дервиш: мусульманский нищенствующий монах. Их бешеные танцы приводят верующих в состояние религиозного экстаза.
Аберрирующий аспект этой инграммы заключается в «уверенности», что если бы матери не было поблизости или же ребенок не был с ней в хороших отношениях, он умер бы с голоду, просто умер или вообще сильно пострадал, с точки зрения момента получения инграммы это также означало, что нужно было иметь головную боль, если человек хотел жить.
Серия подобных инграмм создала сложную систему психосоматических заболеваний, например, гайморит, крапивницу, аллергию и многие другие, хотя наш пациент был лишен какой-либо мнительности.
В процессе терапии целая цепь скандалов, изрядный кусок пренатальной области и большинство поздних инграмм болезненных эмоций были облегчены прежде, чем эта инграмма сочувствия показала себя.
Инграммы сочувствия не возникают исключительно в детстве; они существуют пренатально, их можно получить и в зрелом возрасте. Любой человек, который отговаривает женщину от попытки сделать аборт, становится частью цепей инграмм сочувствия и, конечно, он становится защитником, потери которого нужно опасаться. Поздние инграммы сочувствия, как было обнаружено, могут возникнуть и в возрасте пятидесяти лет. Одна такая инграмма, которую получил тридцатилетний мужчина, состояла из развратной медсестры, которая, когда пациент был под наркозом и испытывал боль, развязно с ним говорила, играла с его половым членом и умудрилась содержанием своих замечаний дать инграмму сочувствия, которая стала причиной очень серьезного умственного состояния пациента. (В действительности, случаи сексуальных издевательств над пациентами под наркозом происходят довольно редко, но все же это иногда случается).
Инграмма сочувствия должна только звучать как инграмма сочувствия, чтобы ею быть: реактивный ум не в состоянии оценить реальные стремления.
Ниже приводятся три примера для иллюстрации трех видов этих инграмм. Их можно приобрести в любом периоде жизни, включая пренатальный, но найти их проще всего в более позднем возрасте, и они поведут нас в более ранние периоды, к более ранним случаям физической боли, к инграммам сочувствия и тому подобное. Первый пример — кейс потери от смерти защитника. Девушка восемнадцати лет получила инграмму болезненных эмоций, когда ей сказали, что у нее умерла тетя. Она была основным защитником. Пациентка, проходившая курс терапии в возрасте 31 года, вспомнила о смерти тети, но считала, что ее печаль имеет другое происхождение — рестимуляцию собственного «инстинкта смерти» (который в действительности был просто инграммной болтовней матери о желании умереть и таким способом покончить со всеми проблемами). В действительности, тетя сыграла большую роль в сохранении ребенка, это она убедила будущую мать не избавляться от него. Тетя ухаживала за девочкой после рождения и была, фактически, единственной защитой для девочки, в то время как сварливая мать и религиозный фанатик отец были против того, чтобы она появилась на свет, да и потом не очень радовались нежеланному ребенку.
Отец торжественно и с соответствующим выражением лица сообщил дочери о смерти тетки: «Я хочу, чтобы ты достойно вела себя на похоронах, Агата». («Каких похоронах?») «Твоя тетя отошла в иной мир». («Она умерла?») «Да, смерть придет за каждым, и мы должны быть готовы к ней в конце жизненного пути. Жизнь — это длинный путь, и в конце этого пути нас ждет рай или ад. Веди себя достойно на похоронах». Она начала бледнеть при слове «похороны» и два последующих дня была практически «без сознания», продолжая двигаться и делать что-то.
Кейс продвигался очень медленно, пока эта инграмма не была обнаружена и сокращена. Там имелся громадный заряд печали; до этого печаль никогда не показывалась на глаза. Инграмма сократилась до эмоционального тона скуки за восемь прохождений, когда автоматически был установлен контакт с первым случаем тетиного вмешательства в попытку аборта, и произошел релиз.После этого кейс бодро двигался вперед в пренатальной области. Когда запрет против «избавления от этого» был снят и, по теории, свободные единицы стали доступны, заряд ушел из пренатальной области. В этом кейсе были обнаружены еще пять защитников. Родители девушки так плохо к ней относились, что противодействовали каждому, кто проявлял к ней хоть какой-то интерес. Когда физическая боль оказалась в поле зрения, появились другие защитники, и инграммы болезненных эмоций были разряжены, позволяя проявиться другим инграммам физической боли.
Следующий пример — инграмма пациента, которого растили и воспитывали няньки. Он имел очень серьезную пренатальную область, которая: не показывалась на глаза. Выяснилось, что няньки были для него единственным источником любви и ласки и что его мать, не дорожившая семейным покоем, увольняла няньку всякий раз, когда видела, что ребенок начинает к ней привязываться. Сама она ясно определила свое отношение к ребенку: «мерзость». Инграмма: мальчик, гуляющий во дворе, видит няньку, выходящую из дома с чемоданом; он перестает играть и бежит к ней, чтобы ее «испугать». Нянька — ирландская девушка, обозленная и хмурая из-за сцены, которую ей только что закатили, через силу улыбается и становится около ребенка на колени: «Я ухожу, Бадди. Я не могу здесь больше находиться и быть твоей нянькой. У тебя будет другая. Не надо плакать. Маленьким мальчикам нехорошо плакать. Не плачь. До свидания, Бадди. Я тебя люблю». И она уходит.