Диапазон скорби 1942
Шрифт:
Это был главный вопрос.
С удивлением он обнаружил, что сам поддаётся моменту. И рассматривает мысль — а что, вот если прямо сейчас нужно нажать? Ведь все расчёты и сравнения (не речи с трибун соратников, направленные на агитационно-массовую работу, а работа Генштаба!) показывают, что СССР намного сильнее, чем в «тот раз»!
Ведь смогли не пропустить немцев в 1941 к Москве! Даже Смоленск удержали, в восточной Украине вот только что отбили прорыв, Крым и Одесса — по прежнему наши, и, тем более к Сталинграду прорыва не будет. Блокады города Ленина нет! Результаты — зримы и весомы. Но… сейчас только 1942. Что задумали немцы? Только ли более
Что и как ещё предпримет Германия? Прорыв к Харькову выглядел неким логичным повторением хода замыслов немцев из «1942 года иной истории» со смещением усилий от Московского направления на юг, с дальнейшим теоретическим (очень теоретическим в «этот раз»!) прорывом к Каспию и Кавказу. Но мы же очень быстро отразили угрозу Харькову… что ещё предпримут сейчас немцы?
Да, РСЗО, говоря термином будущего, они применили очень эффектно, массированно и эффективно, обыграв нас, в какой-то мере, на том, на что мы сами ставили ещё «тогда». Но всё равно успех у немцев вышел лишь тактический.
Так что ещё?
День за днём шла война «по-новому», но обсуждение того, «что будет после» не отпускало соратников и его самого.
Да, сейчас (именно сейчас..), можно и должно было тратить силы и средства на некоторые направления — такие, как атомный проект, реализация которого позволила подойти почти вплотную к первому намеченному испытанию специзделия и которая, в своём развитии, гарантировала чистое и мирное небо над страной на почти столетие вперёд, если ориентироваться на опыт неведомо где (в какой-то «иной Вселенной») оставшегося мира Рожкова и в 21 веке.
Да, товарищ Главный конструктор и все, кто был задействован в ракетно-космическом проекте, вели работы по первому пуску тактической баллистической ракеты.
Но… именно тут, на «ближней» даче, на которой, как и в «той истории» принимались самые важные для СССР решения, раз или два в месяц, как удавалось всем сразу выбраться в столицу страны из разных поездок, начиная с середины января, когда он показал им Рожкова, обсуждались не самые неотложные для войны вопросы. Как и прочее — то, чем надо заниматься в мирное время. Только «после Победы..».
Оттого и в разговорах шли многие вольности и «альтернативы», да и товарищи как-то более спокойно пытались переосмыслить не прожитый лично ими опыт.
Знание об «иной истории» заставляло ныне соратников и партийных товарищей, допущенных до знаний о «другом варианте истории» и собственных решениях, ошибках, удачах и судьбах друг друга, держаться вместе и проще по отношению друг к другу?
Как долго продлится это «сердечное согласие»? Когда снова полезут с интригами? И во что выльются их последствия? Лаврентий, который усилил работу своих людей по контролю окружения каждого из допущенных, пока разводил руками — «ничего такого»
— Плохо. Что, совсем ничего?
— Ничего. Многие из окружения допущенных товарищей отмечают, что какие-то перемены с ними произошли, а о причинах — судачат, гадают, одно нелепей другого придумывают..
А в голову и самим соратникам, и допущенным ранее специалистам, не залезешь и не поймёшь, как лично они восприняли знания из 2018.
Сталин особо и не гадал. Было бы замечено что-то важное, серьёзное, опасное,
Как ни странно, но даже после того, как пролетели эти месяцы с января сорок второго, когда соратники поняли, «что к чему», лучшего для послевоенного СССР, чем взять за основу «план 20+», они предложить не смогли.
Все другие альтернативы, которых обсуждались, либо сводились с страшному (скорее всего, атомному) столкновению с миром капитала, либо к «закручиванию гаек в стране». Вариант, если ориентироваться на терминологию и сведения Рожкова — «мега-Северной Кореи»! Как тот сам объяснял, отвечая на первоначальные настойчивые и даже настырные расспросы именно по сему варианту — судьба социализма и его перспективы в разных частях света — многим из Политбюро, в уютной комнатке архива 8-го отдела ГУГБ, где они вчитывались в книги и журналы будущего и просматривали не так уж много из имевшихся «видео», выискивая детали будущего даже в видеоклипах и выспрашивая Рожкова буквально обо всём — вплоть до «почему концерты будущего проходят не только на стадионах, но даже в… переоборудованных ангарах?»
Рожкова, кстати, буквально пот прошибал, когда у него спрашивали о возможных плюсах пути Северной Кореи. И он всячески старался агитировать криво смотревшим на его потуги рекламирования «свободного рынка» и «личных свобод», но внимательно слушавшим его товарищам из Политбюро («..если вы, уважаемые товарищи, решите держаться социалистических догм») опыт Китая, как единственную альтернативу решению «скатиться в коммунистическую автаркию».
Ставка на ключевые направления научно-технического прогресса, решение насущных проблем материального обеспечения и решения повседневных нужд (на весьма высоком уровне!) советского народа с жильём, продуктами, товарами повседневного спроса, возможность для предприимчивой части населения реализовать свою «страсть к наживе» в виде мелкособственнического предпринимательства (тут, между своими, осведомлёнными про «иной 1991-й» и прочее, уже было не до идеологических установок. Всё очень быстро стали называть своими именами!) и даже «взгляд сквозь пальцы» на многое, что непосредственно не подвергало сомнению руководящую роль партии.
Некий отказ от активной внешней политики в части идеологии. Исключительно коммерческий интерес. Интенсивное встраивание в международную торговлю. И… будущие мощные ракетно-ядерные силы, как гарант невозможности вооружённого вмешательства из-за границы и сохранения социальных «завоеваний Октября».
Отчасти, действительно, путь «социалистического Китая».
И — расчёт на ещё лучший результат… с готовностью добиться, в худшем случае, «гарантированного минимума» — сохранения СССР и «второго места в мире» к началу 21 века.
Без поганой и мерзкой «Горбачёвщины». Как бы не оправдывал последнего Генсека Рожков, считавшего что — «тому просто не повезло и он оказался слаб для занимаемого места и начатого» — «Перестройку» нужно делать, как сделали в Китае будущего. Только так!
Пока у нас народ в чём-то такой же, как и там — менее требовательный и не такой нетерпеливый, как в 80-х «того» СССР.
Значит, сразу, после Победы.
Но отчего так от слова «Перестройка» тянет чем-то омерзительным? Не пережитый народом и партией отрезвляющий исторический опыт, показавший всю внутреннюю слабость СССР, который даже для Рожкова был невиданным лично прошлым, о котором тот знал со слов родственников и чтения страниц учебников и всемирной сети..