Диаспора

Иванов Борис Федорович

— Ангельские? — Кирилл в остолбенении уставился на Фалька.

— Ну конечно! Конечно и именно!!! Ангельские!!! Ты же сам не хуже меня знаешь, как строение и физиология «чертей» похожи на строение и физиологию земных насекомых! На строение и физиологию вида с полным метаморфозом! Ну там — плюс-минус лапоть... А если так, то и весь их жизненный цикл должен быть чем-то вроде того, что мы у какой-нибудь бабочки-капустницы видим. Ну так он действительно такой и есть! Ангелы — это их финальная стадия. Или — наоборот — исходная, первоначальная, если хочешь... Да ты и сам сейчас увидишь...

И Кирилл увидел —

ждать пришлось недолго — как серый, сморщенный кулек кокона, тот, что висел на стволе, который высился поближе, у самой опушки, начал преображаться. Он стал сначала робко и медленно, а затем все быстрее и увереннее — расправляться, словно кто-то невидимый вдыхал в него воздух. Расправился, сделался каким-то странно асимметричным то ли плодом, то ли воздушным шариком, затрепетал на несуществующем ветру и вдруг начал выпускать, исторгать из себя нечто. Нечто, сверкнувшее в лучах рассвета радужным разворотом крыльев и точеными, изысканно прекрасными формами...

Что-то во всем этом было такое, что Кирилл и сам ощутил свое единение с происходящим, свое в нем участие... Он сделал шаг вперед — к охваченному трепетом дереву — потом другой, третий... Волосы на затылке его зашевелились.

Ему показалось, что в нем самом и внутри всего великого кристалла мироздания грянула какая-то нечеловеческая музыка... Аккорд...

Белое, словно из призрачной, дыму или тени подобной плоти рожденное кольцо, морщась и скручиваясь, сошло с плеч явившегося миру творения и медленно, нехотя легло к подножию ствола — теперь вдруг застывшего, словно струной вытянувшегося в каком-то сладостном напряжении.

«Потом оно потемнеет, — подумал Кирилл. — Станет черным. Распадется. В него нельзя будет ступать до того...»

Он сделал еще один шаг...

— Не спугни... — глухо окликнул его Фальк.

Но и сам шагнул следом. На метр-полтора отстав от него, двинулся к роще и федеральный следователь.

А невероятно прекрасный Ангел взмахнул — чуть неумело еще — радужными крыльями, оторвался от ветки, с которой так долго был единым целым, перепорхнул — недалеко, на веточку повыше — и, нахохлившись, замер там.

— Просыхает... — уважительно пояснил Фальк и потянул обоих своих спутников за рукава. — А теперь пошли, пошли... Ходу отсюда!!!

Теперь уже вся роща трепетала, содрогалась под невидимым напором тысяч стремящихся к новой жизни сущностей. И уже не запредельные — на грани восприятия — аккорды неслышимой музыки — куда там! — урагану подобный хорал, призрачный и немыслимо могучий одновременно, рушился на них, заполнил вселенную, возвещая приход в нее все новой и новой красоты и гармонии...

Все новые и новые Ангелы — каждый сверкнув в занимающемся рассвете — рассаживались в черно-белом, гротескном сплетении ветвей.

— Ходу!.. — продолжал подгонять спутников Фальк. — Ходу! Шашлык — в кулек, бутылки — в рюкзак, и — ходу! Теперь, Кирилл, у тебя, считай, суток трое отгула — пока вся эта канитель не закончится... О них теперь старшие позаботятся... Унесут их... На это у них, слава богу, ума хватает. А может — инстинкт...

— К-куда унесут? — Кирилл спотыкался о кочки и все оглядывался, оглядывался на то — остающееся позади...

— Да в птичники наши, будь они неладны — не успеваем строить их — куда же еще?! — с досадой отозвался Фальк, поджидая, пока замешкавшийся

Кай отряхнет замаранную брючину и догонит его. — Раньше, понимаешь, пока их много было — «чертей» нормальных, не на «пепле» сидящих, — так у них они при семьях жили... Ангелы... По одному, по двое... А те, что побогаче — так целые выводки содержали... В основном — предков своих. Целую, так сказать, родословную и генеалогию в живом виде... Благо — есть они не просят, так только — балуются, гадить не гадят. Место разве что занимают, так зато э-э... услаждают душу... А сейчас, когда они через «пепел» этот в Ангелы все подались, так приходится фермы для них заводить, для бесхозных... А то их ведь ни одна зар-р-раза не берет! И перестрелять их всех к чертовой матери нельзя. Еще слишком много взрослых «чертей» на планете — не позволят. Да и накладное получится дело. Этически сомнительное к тому же... Но и в дикости их нельзя оставлять... Передохнуть они сами не передохнут — и не сомневайся! Но безобразничают страшно — игруны ведь! Проходу от них не будет. И так уже: машину где попало не поставишь, вещей нигде без присмотра не оставишь — упрут. Просто так — поиграться. Поиграют и бросят, где-нибудь за тридевять земель. Это же детство у них. Вечное детство... Хотя, с другой стороны, если, конечно, вдуматься...

Они остановились уже на солидном расстоянии от стремительно порождающей все новых и новых обитателей рощи.

— Так они разумны все-таки или нет? — раздраженно спросил вконец запыхавшийся Кирилл. — Они хоть прошлую жизнь помнят?

В небе над ними кружили, сбиваясь в стаи уже сотни бесхозных Ангелов. Не новорожденных — вполне взрослых. Тех, что еще в ночь тянуло сюда со всех уголков неба Инферны. Иные — из тех, что были, видно, полюбопытнее, ныряли вниз, приглядываясь к двум запыхавшимся чужакам. Некоторые — робко еще — пытались привлечь к себе их внимание.

— У них не в разуме дело, — с досадой отмахнулся Фальк. — И былую жизнь они вроде бы помнят, но не так совсем, как если бы «чертями» оставались... Так говорят... Все это им ни к чему... Существа вечные, без потребностей — только печенье трескать здоровы. А так — живут в свое удовольствие, движимые исключительно озорством и любопытством. Только множатся иногда. Для этого улетают на Острова. Редко-редко. Раз в сто лет, наверное. Это ты у ученых мужей спрашивай. Ну а яйца Ангелов вы видели. Они приносят их в себе — на Аш-Ларданар. И все это у них — только на свободе. В неволе — ни-ни. В курятнике в смысле... Так что это хорошо — что мы их по курятникам... А то редко, не редко, а когда их теперь кругом такая прорва... Ведь уже действительно почти все население планеты скоро в ангелочков перекачаем.

— Перекачаем... — повторил Кирилл. И сбился с мысли. — А яйца эти... — начал он. — Так их... Так в них...

— Так что и множатся они теперь много чаще, — мрачно продолжил Фальк. — Совокупляются там — на Островах... Это фаза развития у них такая, для, понимаешь, любви, возвышенных чувств... И кладки яиц. А яйца развиваются в новых Ангелов — если их не покупают Хозяева. А вот тогда, когда они попадают к ранарари, к «чертям», тогда они начинают развиваться по-другому... Несколько лет служат советниками семьи, руководят ее жизнью, а затем отдают последний приказ и... продолжают жизнь уже внутри ранарари.