Дибук с Мазлтов-IV
Шрифт:
— Что же мне делать? — произнес Гринберг. — Сахар, который не растворится в воде… — Он налил бокал пива и задумчиво выпил его. — Что же сделать? Может, сойдет сироп? Он достаточно сладкий.
Гринберг покрутился по бару, подыскивая себе занятие. Протереть краны он не мог, несколько оставшихся сосисок, скорее всего, пропадут. Пол уже был чисто вымыт. В конце концов, Гринберг сел и снова задумался над своими трудностями.
«В понедельник я пойду на озеро, что бы ни случилось, — подумал он. —
Вернулась Эстер, загадочно улыбаясь. Она вела себя очень вежливо и заботливо, и Гринберг оценил это. Но уже вечером и на следующий день он понял, чему она радовалась. Эстер распустила слух, что, хотя во всем городе шел сильный дождь, их бар остался совершенно сухим. Так что Гринбергу пришлось работать за шестерых, несмотря на головную боль, отдававшуюся во всем теле, чтобы удовлетворить толпу, любовавшуюся чудом и наслаждавшуюся сухостью и теплом. Сколько удалось заработать в тот день, он в точности так и не узнал — Гринберг давно взял за правило воздерживаться от обсуждений таких деликатных вопросов. Но совершенно ясно, что даже в 1929 году он никогда не зарабатывал столько за один уик-энд.
В понедельник Гринберг проснулся рано. Он тихонько поднялся, стараясь не беспокоить супругу, и начал одеваться. Но Эстер все-таки проснулась и приподнялась в кровати, опираясь на локоть. Она смотрела на него с сомнением.
— Герман, — мягко сказала жена, — тебе в самом деле нужно идти?
Он обернулся, пораженный.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, — она заколебалась, — ты не мог бы подождать до конца сезона, дорогой?
Он подался назад, с ужасом глядя на нее.
— Хорошая мысль пришла в голову моей жене! Я должен пить пиво вместо воды! Как я могу это вынести? По-твоему, я люблю пиво? Я помыться не могу! Люди уже сейчас стараются не стоять рядом со мной, а что будет в конце сезона? Я выгляжу как бродяга, потому что все время пью пиво, а моя щетина слишком жесткая для электрической бритвы. Я требую уважения…
— Я понимаю, дорогой, — согласилась жена. — Но я подумала о Рози… Так хорошо дела у нас никогда не шли. Каждую субботу и воскресенье идет дождь, но не у нас. Это же наша удача!
— Эстер! — потрясение ответил Герман. — Неужели мое здоровье ничего не значит?!
— Конечно, значит, дорогой! Но я подумала, может, ты еще немножко потерпишь…
Гринберг схватил шляпу и куртку и выскочил за дверь, но тут же остановился, слушая крики жены. Он впервые понял, что, избавившись от проклятия, упустит отличную возможность поправить дела.
Он медленно закончил одеваться. Кое в чем Эстер была права. Если бы немного потерпеть это безводное существование…
—
И, сохраняя решительный настрой, он отправился к озеру.
Тем же вечером, прежде чем отправиться домой, Майк зашел в бар. Он обнаружил Гринберга сидящим в кресле, закрыв лицо руками. Его тело содрогалось от боли.
— Что случилось, мистер Гринберг? — вежливо спросил Майк.
Гринберг поднял голову и слепо уставился на полицейского.
— А, это вы, — пролепетал он. Постепенно его взгляд прояснился.
Гринберг встал, провел Майка к стойке и налил пива. Они молча выпили.
— Я ходил сегодня к озеру, — сказал он опустошенно. — Я бродил вокруг озера как ненормальный, но гном так и не выглянул из воды.
— Понимаю, — ответил Майк сочувственно. — В это время они обычно очень заняты.
Гринберг умоляюще сложил руки.
— Так что же мне делать? Я не могу написать ему или послать телеграмму, у него нет двери, в которую можно постучать, и звонка, в который можно позвонить. Как мне заставить его выйти и поговорить? — Его плечи поникли. — Возьмите сигару, Майк. Вы очень хороший друг, но, похоже, нас побили.
Наступила тишина. Наконец Майк сказал:
— Сегодня слишком жарко. Настоящее пекло.
— Верно. Эстер говорит, что дела пойдут хорошо, если такая погода продержится.
Майк вертел в пальцах сигару. Гринберг произнес:
— Допустим, я смогу вызвать гнома на разговор. Как быть с сахаром?
Тишина воцарилась вновь. Молчание становилось все напряженнее. Майк чувствовал себя особенно неуютно, так как со своим бесцеремонным характером был не слишком приспособлен для утешения страдающих друзей. С преувеличенным вниманием он покрутил сигару пальцами, вслушиваясь в хруст.
— Такая жара вредна для сигар, — сказал он, чтобы поддержать разговор. — Они совершенно высыхают. Хотя именно эта в порядке.
— Да, — согласился Гринберг. — Целлофан предохраняет ее…
Они с Майком уставились друг на друга, затем одновременно просияли.
— Черт возьми! — закричал Майк.
— Сахар в целлофановой обертке! — вторил Гринберг.
— Совершенно верно, — горячо ответил Майк, снизив голос до шепота. — Я зайду за вами завтра рано утром. Мы пойдем на озеро.
Гринберг молча пожал ему руку, слишком взволнованный, чтобы говорить. Когда Эстер пришла проведать его, он убежал, оставив ее в баре одну с неопытным мальчиком, занимавшимся грилем, а сам кинулся в деревню на поиск сахара в целлофановой обертке.