Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции
Шрифт:
Френо вкладывал в уста Георга III яростный призыв:
Спешите, слыша барабанов бой:Король Георг зовет вас за собой;Свободу дам, не пожалею мзды;Ко мне, друзья, – из тюрем, из беды;Я вас хочу отправить в Новый Свет,Там грабьте, жгите – в том проступка нет 209 .В ходу были и откровенные преувеличения. Так, виргинские делегаты были убеждены, что генерал Хоу вел против Континентальной армии настоящую бактериологическую войну. Иначе зачем он подверг оспопрививанию бостонцев, попавших в его руки? 210 Мерси Уоррен гадала, угощал ли Бергойн своих индейских союзников кубками с кровью 211 .
209
URL:(дата обращения 29.01.18). Перевод С.Я. Шоргина.
210
Virginia Gazette (Pinckney). Jan. 10, 1776. Справедливости ради следует отметить, что для прививки в XVIII в. использовали культуру черной оспы, которая в самом деле могла служить источником инфекции. В США оспопрививание вызывало ожесточенные споры. Ряд штатов дошел до полного запрета прививок. Наконец, зимой 1776–1777
211
Warren M.O. History of the rise, progress and termination… Vol. 1. P. 223.
Англия в глазах революционеров связывалась с образами Антихриста и дьявола. Проповедники часто обращались к аналогии между Американской революцией и освобождением евреев из плена египетского, причем Георгу III отводилась роль жестокого фараона 212 . Массачусетец Дж. Ловелл прибегал к апокалиптической образности и библейским оборотам, призывая своего друга Дж. Трамбулла: «Препояшься своим мечом; приготовь свой доспех; ибо зверь в яром гневе против тебя. Дыхание уст его подобно пламени горнила. Желчь его стекает до самых когтистых лап его» 213 . Без сомнения, адресат легко угадывал, кто именно подразумевался под столь колоритно описанным чудищем. Библейские метафоры дополнялись распространенными суевериями. Так, виргинец Джон Рэндольф, будущий политик джефферсоновской партии, родившийся в 1773 г., в детстве носил амулет, призванный отгонять хворь – и англичан 214 . Т.е. англичане воспринимались уже не как реальные люди, а как некие демонические сущности, на которые можно воздействовать магическими средствами.
212
Такую проповедь, например, слышал в мае 1776 г. Дж. Адамс: LDC. Vol. 4. P. 17.
213
LDC. Vol. 6. P. 266.
214
Greenberg K.S. Masters and Statesmen: The Political Culture of American Slavery. Baltimore – London, 1985. P. 109–110.
Представления о жестокости, «варварстве» англичан, видимо, более, чем все остальные пропагандистские приемы вигов, способствовали распаду британской идентичности в колониях. Выразительно восклицание Абигайль Адамс: «Те, кто без угрызений совести несут тысячам людей разорение, нищету, рабство и смерть, не остановятся и перед самыми дьявольскими преступлениями. И это Британия! Красней же, Америка, что ты когда-то возводила свое происхождение к подобному народу!» 215
215
Adams Family Correspondence: 4 vols. / ed. L.H. Butterfield. Cambridge, Mass., 1963. Vol. 1. P. 269.
2.6. Независимость от империи
Элифалет Дайер встречал новый 1776-й год пожеланием: «Даруй, Боже, чтобы этот год стал годом американского освобождения от тирании, угнетения, беззаконной и враждебной власти Великобритании» 216 .
И он не был одинок в своем пожелании. Некоторые надежды на сохранение империи жили долго. Конституция Нью-Йорка, принятая уже в 1777 г., все еще должна была оставаться в силе, «пока будущий мир с Великобританией не сделает ее ненужной» 217 . И тем не менее, к 1776 г. распад империи уже не так однозначно воспринимался как несчастье. Дж. Уоррен, виг из Массачусетса, писал о настроениях в его родной провинции в феврале 1775 г.: «Иногда говорят даже об открытом разрыве с Великобританией как о положении, которое предпочтительнее нынешнего неопределенного состояния дел. И хотя верно, что люди все еще питают очень теплую привязанность к британской нации, она явно угасает» 218 .
216
LDC. Vol. 3. P. 4.
217
Debates and Proceedings in the New-York State Convention: For the Revision of the Constitution. Albany, 1846. P. 861.
218
Frothingham R. Life and Times of Joseph Warren. N.Y., 1971. P. 418.
Америка и Великобритания к этому времени все чаще противопоставлялись друг другу. Их интересы мыслились противоположными. Виргинец Ф.Л. Ли уверял в апреле 1776 г.: «Я чувствую глубокую заинтересованность в безопасности и счастье Америки. В сравнении с этим интересы Британии легче перышка на весах» 219 . Той же весной многие видные виги уверяли себя и окружающих, что независимости от Великобритании желают или должны желать абсолютно все американцы 220 . Мерси Уоррен позднее интерпретировала процесс отчуждения от метрополии в неоклассических терминах: «Они (патриоты. – М.Ф.) готовы были поклясться, подобно Ганнибалу против Рима, и связать своих сыновей клятвой вечной ненависти к самому имени Британии» 221 .
219
LDC. Vol. 3. P. 501.
220
Напр., Дж. Адамс: LDC. Vol. 3. P. 586; К. Брэкстон: Ibid. P. 522; Э. Джерри: Ibid. Vol. 4. P. 43.
221
Warren M.O. History of the rise, progress and termination… Vol. 1. P. 328.
Сама концепция независимости превращалась в ядро революционной утопии, а также в ядро национального самосознания американцев. В конечном итоге, революционная американская идентичность строилась прежде всего на противопоставлении англичанам и английскому. Этот процесс отражен в опыте молодого Дж. Маршалла. Позднее он вспоминал: «Я вырос в то время, когда любовь к Союзу и сопротивление притязаниям Британии были неразделимы… Я впитал эти чувства столь полно, что они стали частью моего существа. Я принес их с собой в армию, где утвердился в привычке считать Америку своей страной» 222 . И в дальнейшем, несмотря на определенное смягчение отношения к бывшей метрополии, во время кризисов образ Великобритании как врага неизменно возвращался 223 . В массовом сознании утвердился ряд устойчивых оппозиций. Англия ассоциировалась с монархизмом, тиранией, роскошью, порочностью и жестокостью; Америка – с республиканизмом, свободой, умеренностью, добродетелью и гуманностью. Это противопоставление буквально пронизывает ментальность периода Американской революции, отражается и в официальной пропаганде, и в быту.
222
Marshall J. Autobiographical Sketch. N.Y. 1973. P. 9–10.
223
Борисов
Глава 3. Образ прошлого: английская история
Как уже говорилось, в 1760-х – 1770-х гг. в американских колониях Англии шел процесс разрушения общебританской идентичности и формирования новой. В подобные переходные эпохи закономерным образом активизируется историческая мифология. Исторический миф трактуется как «механизм, обеспечивающий воспроизведение коллективной идентичности через постоянные отсылки к сюжетному повествованию об «общем прошлом», к его ключевым моментам и персонажам» 224 . Сюда же включаются риторические традиции и интерпретативные шаблоны, сложившиеся на основе исторической памяти. Подобные мифы могут формироваться вокруг определенных событий, предполагаемых состояний общества в прошлом или отдельных исторических деятелей. Процесс был стимулирован в данном случае особенностями просвещенческой ментальности. Просветители были убеждены, что мотивы человеческих действий качественно одинаковы в разные эпохи 225 ; следовательно, исторические прецеденты не могут не сохранять свою актуальность для современной ситуации. Соответственно, прошлое любой страны было для носителей просвещенческого сознания неотделимо от ее настоящего. Частью образов прошлого в американском общественном сознании оставались образы английской истории. Джефферсон, например, искал корни американской свободы в легендарных вольностях англосаксов 226 . Другие виги подбирали в качестве псевдонимов для своих памфлетов имена героев Английской революции: Гемпден (Дж. Отис), Кларендон (Дж. Адамс) и др., хотя по частотности такие псевдонимы заметно уступали именам персонажей античной истории. Ключевые моменты, выделяемые американцами из английского прошлого, это: англосаксонский период, норманнское завоевание, принятие Великой хартии вольностей, две революции XVII в. На американцев заметно повлияла британская просвещенческая историография, прежде всего, такие ее представители, как Дэвид Юм (1711–1776) и Кэтрин Маколей (1731–1791). Основной труд Д. Юма – «История Англии от вторжения Юлия Цезаря до революции 1688 г.» – по существу, первая попытка дать полную и связную историю страны. 6-томник был издан в 1754–1762 гг. и быстро получил статус влиятельной работы. По признанию современников, успех трудов Юма был неслыханным. В центре внимания автора – события политической истории, хотя он уделяет внимание религии, нравам эпохи, культуре и явлениям духовной жизни. В основе периодизации у Юма – царствования династий и королей, но движущую силу общественного развития он видит в прогрессе идей, знания и морали. Юм задумал воссоздать подлинную, а не легендарную конституционную историю Англии, узловым пунктом которой должны были выступить гражданские войны середины XVII века.
224
Леонтьева О.Б. Историческая память и образы прошлого в российской культуре XIX – начала XX вв. Самара, 2004. С. 14.
225
Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987. С. 310.
226
Шелдон Г. Политическая философия Томаса Джефферсона. М., 1996. С. 55–69.
Кэтрин Маколей представляла левое крыло партии вигов в историографии XVIII в. Ее центральная работа – «История Англии от восшествия на престол Якова I до воцарения Ганноверской династии» – включала восемь томов и была доведена до 1689 г. В замыслы автора входило довести историю Англии до современного ей периода, но эта работа не была окончена. «История» К. Маколей была высоко оценена как в Англии, так и за рубежом. Ее известность носила несколько скандальный характер. Причиной тому были как радикальные взгляды Маколей, нехарактерные для английской историографии XVIII в., так и сам факт, что женщина взялась за написание исторического труда. Так, содержащиеся в IV томе ее сочинения рассуждения об интимной жизни Карла I шокировали современников: обращение женщины к этой стороне жизни было сочтено неуместным 227 . Тем не менее, ею восхищались У. Питт-старший, Дж. Пристли, Дж. Уилкс. Французские революционеры, такие как Мирабо, Бриссо, Кондорсе, считали, что она удачно исправляет торийскую концепцию Юма. Мирабо организовал перевод 8-томной «Истории» К. Маколей на французский язык 228 . У американцев была особая причина внимательно относиться к историческим взглядам Маколей: как и другие английские радикалы, она симпатизировала американским вигам. В 1784–1785 гг. Маколей осуществила поездку по США, где встретила самый теплый прием. Драматург и историк Мерси Отис Уоррен отзывалась об английской гостье как о «леди необычайного таланта». Дж. Вашингтон принимал ее у себя в Маунт-Верноне 229 . Свою работу К. Маколей рассматривала как альтернативу исторической «доктрине деспотической власти», а свою цель видела в том, чтобы воздать должное тем выдающимся предкам, которые «возвысили стяги свободы против тирании» и отстояли права и привилегии английского народа.
227
Маргарян Л.Е. Гендерный дискурс исторических и публицистических работ Кэтрин Маколей // Сборники конференций НИЦ Социосфера. №53 / 2013. С. 37–38.
228
Hill B. The Republican Virago. The Life and Times of Catharine Macaulay, Historian. Oxford, 1992. Р. 20, 216, 230; Хилл К. Английская Библия и революция XVII в. М., 1998. С. 22.
229
Temple K. Scandal Nation: Law and Authorship in Britain, 1750–1832. Ithaca, N.Y., 2003. P. 209.
Трактовка Великой хартии и других конституционных документов Великобритании была заимствована американцами из влиятельных юридических комментариев Э. Коука.
3.1. «Саксонский миф»
Исторические концепции века Просвещения часто строились по схеме «изначальные вольности» – утрата свободы в силу некого катаклизма, в духе известного парадокса, открывающего «Общественный договор» Ж.Ж. Руссо: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах… Как совершилась эта перемена? Не знаю» 230 . Целая серия национальных исторических мифов, связанных с франками во Франции, новгородской вечевой республикой в России и т.п., призвана была объяснить, «как совершилась эта перемена».
230
Руссо Ж.Ж. Трактаты. М., 1969. С. 152.
В американском историческом сознании соответствующую функцию выполнял «саксонский миф». Его можно сформулировать примерно следующим образом: англосаксы до прихода Вильгельма Завоевателя были свободным народом. Ими управлял витенагемот, состоящий из племенных вождей, их короли были выборными. Саксы не знали феодальной системы. В XIII в. англосаксонское наследие привело к принятию Великой хартии. Своеобразным наследником витенагемота стал парламент. Вырисовывалась простая и четкая историческая схема: свободолюбивые саксы против норманнских тиранов.