Дик Адвокат и Гус Хиддинк. Невероятные приключения голландцев в России
Шрифт:
Не всем Адвокат нравился, но Михелс в нем что-то увидел. Поначалу бросил на 17—18-летних, рассчитывая, что недавний опорник-«бультерьер» передаст им свою неуемность. Но уже через два месяца, увидев прогресс, передвинул его на роль своего помощника в первую сборную.
– У вас ведь тогда и соответствующей тренерской лицензии не было?
– Да, и по этому поводу возник шум. Но Михелс, как позже и я сам, порой любил идти против авторитетов. Впрочем, годом позже я в любом случае вынужден был пойти на курсы.
Если
– Читал о вас потрясающую историю. Как из родного «Де Графсхап» вас выкупил ПСВ, но после сезона в Эйндховене болельщики «Де Графсхап» собрали 40 тысяч гульденов, чтобы вас вернуть – при том, что у клуба не было на это денег.
– Это правда, – ответил Гус. – «Де Графсхап» был бедным клубом. Его руководители хотели вернуть меня, потому что была поставлена задача выйти в высший дивизион. Но денег меня выкупить не было. Наш район – фермерский. И болельщики сделали вот что. Расставили пустые бидоны из-под молока по периметру стадиона, а также в нескольких оживленных местах города. И каждый, кто хотел поучаствовать в выплате трансферной суммы ПСВ, должен был бросить в бидон 10 гульденов – была такая синяя купюра. И набрали нужную сумму. Я часто повторяю игрокам, что футбол создан для людей с улиц и что мы не должны об этом забывать. И всегда вспоминаю эту историю.
Когда деньги были собраны и Хиддинк вновь стал игроком «Де Графсхап», чувства он испытывал двойственные. С одной стороны, чувствовать себя таким востребованным, нужным – потрясающе. Но какая ответственность! Небогатые люди заплатили за него свои кровные деньги. А когда он играл плохо, они, встречая его на улице, восклицали: «Отдай мои десять гульденов!»
Сейчас такой кровной взаимосвязи между игроками и болельщиками близко нет – мне и Евгений Ловчев на это сетовал, и многие другие…
А Гус, оказавшись в такой ситуации, все время себя накачивал: «Ты обязан показывать максимум!» И на следующий год «Де Графсхап» вышел в высшую лигу.
Хиддинк, по крайней мере, отыграл сезон в ПСВ. Адвокат до клубов высшего голландского полета так и не дотянулся. Я спросил его об этом – мог ли он оказаться в «Аяксе», «Фейеноорде» или ПСВ?
– Михелс и сам говорил мне, и потом написал в книге, что выбирал для «Аякса» между Нескенсом и мной. Принял решение в пользу Нескенса, поскольку он был на три года моложе. Признаться честно, я не был игроком топ-уровня. Пониже.
Хиддинк тоже не говорит о себе как о большом и недооцененном мастере. Понятное дело: они, серьезные тренеры, не живут былыми нереализованными игроцкими амбициями, как многие ветераны, не нашедшие себя в послефутбольной жизни. Гусу и Дику есть о чем думать и к чему стремиться.
А история с ним и молочными бидонами показывает, что уже в бытность футболистом Хиддинк – не будучи звездой! – способен был вызывать массовую любовь болельщиков. Такие вещи не связаны напрямую с результатами и успехами. А вот с обаянием личности – напрямую.
Хиддинк
– Да, по инициативе родителей учился играть на кларнете, – сказал он. – Но мне не хватало терпения. С футбольным мячом было куда интереснее! Тут, кстати, тоже есть поучительный момент. Нужно делать так, чтобы учеба музыке для ребенка была игрой! Не заниматься жестким инструктажем, не заставлять учить нудную теорию, а придумать такой метод, чтобы ребенок полюбил этот инструмент!
Вот вам прямая аналогия с детским футболом. Ребятам нужно предлагать упражнения, благодаря которым они сами что-то для себя открывают. Детям нельзя что-либо слишком навязывать, поскольку это их оттолкнет. Если ты глупый инструктор, то заставляешь зубрить – А, В, С. Если умный учитель – ребенок начинает любить то, чему ты учишь. А это самое главное. Да и во взрослом футболе, на мой взгляд, игра всегда должна оставаться игрой. Той, которую эти парни когда-то полюбили отнюдь не как тяжелую работу.
В этой вот философии любви и наслаждения – мне кажется, один из корней успеха Хиддинка.
А еще – в тщательном изучении стран, где он работает. В поиске потаенных рычагов воздействия на их людей – тех рычагов, которые работают именно в этой стране и атмосфере. Гус едет в Корею, Австралию, Россию не для того, чтобы приходить со своим уставом в чужой монастырь. А для того, чтобы, зная и чувствуя правила игры в этом монастыре, исподволь, ненавязчиво, с идеальной вежливостью и улыбкой на лице вызывать массовую любовь и на фоне этой любви менять эти правила.
Порой – менять до изумления. Менять то, что изменить, казалось бы, невозможно. Одна из самых потрясающих историй, которые рассказал мне Хиддинк, – о Корее. О том самом триумфальном домашнем чемпионате мира – 2002, где сборная Страны утренней свежести дошла до полуфинала. Подобные вещи как урок великой человеческой мудрости запоминаешь на всю жизнь.
– В Корее вы столкнулись со множеством удивительных традиций. Можете рассказать об этом? – спрашиваю Гуса, еще не догадываясь, что мне чуть позже предстоит услышать.
– Там почти военная дисциплина. До такой степени, что не корейцы управляют временем, а время – ими. Однажды у нас затянулась утренняя тренировка. С корейцами можно работать два, три часа, они слова не скажут, не пожалуются, поскольку для них все, что говорит тренер, – закон. И вот занятие заканчивается в 12.15, и мои местные ассистенты подбегают ко мне в ужасе. «Что такое?» – спрашиваю. «Так ведь у нас уже через 15 минут – ланч, а игрокам еще в душ надо». – «И что? Перенесем ланч на час дня». – «Но так же нельзя! В расписании написано – 12.30!» Они были в настоящей панике, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вывести их из этого состояния.