Дик Адвокат и Гус Хиддинк. Невероятные приключения голландцев в России
Шрифт:
…7 августа, сразу после Кубка РЖД, на который вместе с ПСВ из Эйндховена в Москву приезжала большая группа журналистов из Нидерландов, сразу в нескольких голландских СМИ появилась информация: РФС предложил Гусу Хиддинку продолжить работу со сборной России до 2010 года.
В тот же день я дозвонился Хиддинку.
– На прошлой неделе у меня была встреча с Виталием Мутко, – сказал тренер. – Во время нее президент сказал, что РФС будет рад продолжить сотрудничество со мной и в период после Euro-2008. Более того, он подчеркнул, что это желание РФС не зависит от результатов нынешнего отборочного цикла. Вместе с тем речь не шла
– Что вы ответили?
– Безусловно, мне приятно, что в РФС уже сейчас думают о будущем. Буду делать максимум для того, чтобы пройти квалификацию европейского первенства. Но четко выраженное желание федерации продолжить нашу совместную работу для меня очень важно.
– Вы примете предложение РФС?
– Мне очень нравится работать в России. Это относится и к работникам федерации, и к клубам, и вообще к людям. Вижу, как шаг за шагом развивается и реформируется российский футбол, строятся и обновляются стадионы и базы.
Рад быть частью этого процесса. И в отношении своего будущего в России настроен позитивно. Но пусть события развиваются постепенно, шаг за шагом. Первый шаг РФС сделал, но ко второму мы еще не переходили. У нас не «пожарная» ситуация, когда мы за 3–4 дня должны подписать контракт. Поэтому торопиться смысла нет. Главное, что работа в России доставляет мне удовольствие.
РФС и Мутко заслужили аплодисменты за то, что не стали тянуть с демонстрацией заинтересованности в Хиддинке. Именно в этот момент, когда исход отборочного цикла находился в тумане, он этот шаг не мог не оценить.
И он оценил. Во время нашей декабрьской беседы после жеребьевки финальной стадии Euro-2008 я предположил:
– Мне показалось, что именно сроки предложения о новом контракте произвели на вас особое впечатление.
Главный тренер сборной ответил мгновенно:
– Так и есть.
22 августа у сборной была последняя проверка перед решающими матчами – товарищеская игра в Москве с Польшей.
За сутки до нее грянул гром. С опозданием прибыл на сбор в отель ключевой защитник Сергей Игнашевич – и был немедля отправлен Хиддинком восвояси. Выяснилось, что он звонил, предупреждал о возможной задержке, но ему уже тогда было сказано: это недопустимо.
Если у кого-то из игроков сборной России в канун нынешнего сбора и присутствовало благодушие – матч-то с Польшей предстоит товарищеский, – то история с отчислением Игнашевича дала понять каждому: время беспечности истекло. Слишком многое стояло на кону в ближайшие месяцы, чтобы тренер не обращал внимания даже на несущественные, казалось бы, детали.
Мог ли Хиддинк закрыть глаза на опоздание Игнашевича? Да запросто! Особенно с учетом той стержневой роли, которую играет защитник ЦСКА в организации не только обороны, но и игры сборной вообще. Но правила у голландца оказались одни для всех, и нет разницы, официальный предстоял матч или товарищеский. Пожалуй, впервые за время пребывания в России и команда, и публика увидели в руках Хиддинка кнут. А заодно убедились в его неравнодушии: тренер, который плывет по воле волн и работает ради зарплаты, никогда не пойдет на столкновение с одним из лидеров сборной.
Тем самым главный тренер ясно дал понять всем: мелочей в футболе нет, и он потерпит все что угодно, но только не пренебрежение законами жизни команды. И это – несмотря на всю свою доброту и веселье! В этот момент Хиддинк явился сборной в
Кто-то возразит: так ведь можно всеми звездами сборной разбросаться! Однако, во-первых, стоило согласиться с Диком Адвокатом, утверждавшим, что в России нет звезд, а есть хорошие футболисты. Во-вторых, крест-то на Игнашевиче никто ставить не собирался, что будущее и доказало. Трезвомыслящий Хиддинк прекрасно помнил, какую роль сыграл капитан ЦСКА в Загребе на «Максимире». Но знал он и другой футбольный закон: ты не имеешь права ждать, что за вчерашние успехи тебя сегодня ждут поблажки, иначе это развратит весь коллектив.
Накануне матча с Англией на «Уэмбли» я спрошу Хиддинка:
– Игнашевич правильно отреагировал на отлучение от сборной за опоздание перед матчем с Польшей?
– Очень! Отреагировал как мужчина. В ситуации, возникшей в связи с этим небольшим инцидентом, он доказал свое неравнодушие к сборной.
Спрашиваю Казакова:
– История с Игнашевичем повлияла на игроков, дисциплинировала их?
– Мне кажется, к тому моменту характер взаимоотношений команды и Гуса уже был сформирован, и вряд ли что-то могло на него принципиально повлиять. Мне кажется, игроки боялись его не разозлить, а обидеть! Помню, на каком-то сборе за границей в отеле стоял теннисный стол. Команда увлеклась, заигралась до отбоя – и даже после него.
В какой-то момент Павлюченко посмотрел на часы, увидел, что четверть двенадцатого, и сказал: «Ой!» Их там было человек 5–6. А Гус, естественно, сидел в лобби, не показывая никоим образом, что уже позже одиннадцати. Хотя, как всегда, всё прекрасно видел. И вот они идут мимо него с такими лицами, как у школьников, которые любимую учительницу случайно обидели. Говорят ему: «Sorry, sorry!» А он кивает: мол, отработаете. Эту минимальную провинность ему как тренеру потом комфортно было использовать.
Любой отель, где мы селились, было ощущение, тут же превращался в эдакий царский двор. Причем царь – не из тех, кого до смерти боятся, а кого любят и чтут. Гус, мудрый, хитрый, спокойный, сидит в своем углу, зыркает налево, направо, при этом даже не поворачивая головы. При этом всё видит! И общается, общается, общается. Ему было безумно интересно знакомиться со всевозможными людьми, из самых разных областей жизни. Он все время норовил услышать что-то такое, что могло обогатить его жизненный опыт. Даже в свои 60 Хиддинк продолжал учиться! И меня это потрясало.
Как и его шутки. Однажды мы сидели на сборе в Швейцарии, на границе с Лихтенштейном. И к нам, услышав русскую речь, подошла какая-то барышня. Представилась главой культурного общества россиян, переехавших в Лихтенштейн. Выяснилось, что там всего из России человек восемь или десять, а сколько из них в «обществе» – неизвестно. Она очень, очень долго рассказывала про себя. На русском. Слушать это на каком-то этапе стало уже довольно сложно.
А Гус, хоть по-русски и не говорил, но, казалось, по интонации понимал суть разговора. И были примеры, когда становилось ясно: действительно понимал. И вот он молчал, молчал – но в какой-то момент вдруг говорит этой женщине то ли на английском, то ли на немецком: «У тебя, наверное, дома попугай есть». Она: «Да! А откуда вы знаете?!» – «А я понимаю. Вижу, что, когда муж на работу уходит, ты с попугаем разговариваешь!»