Дик

Форс Элен

А вот это верно подмечено. Ни одна курица из этого зала и рядом не стояла с Сиськастой по всем параметрам. У моей девочки все было своё и аппетитнее в десятки раз. Я бы даже рядом не ставил свою фарфоровую женушку рядом с этими шалашовками, чтобы даже их видом не марать ее.

— Герман. Я сказал все. Завтра, если этот бордель не исчезнет, я просто сожгу тут все, а скажу что неисправная проводка. — ставлю стакан с виски на стол и встаю, поправляя пиджак.

Пол года назад поспорил с Ангелиной, что продержусь без алкоголя год. И пока держусь. Просто

не могу проиграть и не увидеть женушку в эротическом костюме зайчика. Гипотетически, если я захочу, так и так надену на нее чертов костюм и заставлю плясать передо мной. Но сам факт, что она проспорит мне, нарядится в ушки, нацепит хвост и расставит послушно ноги — приводит в состояние эйфории.

Уже на улице вдыхаю сладкий воздух, пропитанный чем-то тёплым.

Смешно.

Я отказываюсь от шлюх и алкоголя. Послушно бегу домой, потому что дома меня ждет некто получше.

Ангелина соблазнительно растянулась на диване в одном коротеньком топике и трусиках, которые и трусами назвать сложно, так две веревочки и марля, заснула прямо перед телевизором.

Ничего соблазнительнее никогда не видел.

Становлюсь на колени перед ней и жадно зарываюсь носом в ложбинку между ее грудей. Вдыхаю ее запах, чувствую как в крови поднимается адреналин.

— И не думай, у меня месячные. — сквозь сон ворчит она и переворачивается на спину, пытаясь разлепить сонные веки.

— как будто меня это когда-то останавливало. — провожу рукой по ее плоскому животу и затем по соблазнительным ногам. Какая же у нее бархатная кожа.

— Я серьезно, Дик. — она шлепает рукой по моим, делая вид, что отпихивает, но кожей ощущаю, как её трусики увлажняются. Она сама не прочь согрешить, заняться грязным сексом.

— Я тоже не в настроение шутить. — игриво прикусываю ее пухлую губу, окончательно пробуждая. Сиськастая дергается и изгибается всем телом. Из ротика уже вырывается жалобный стон. — Соскучился так, что яйца скукожились. Было очень холодно и тоскливо без тебя.

— Прими душ, пожалуйста. От тебя так сильно пахнет сладкими духами, что меня вот-вот стошнит. — Сиськастая немного отодвигается и прижимает ладонь ко рту. Вид у нее и вправду становится не сильно возбужденный.

— Если бы не месячные, подумал бы, что ты беременна. — шучу и целую ее в щеку, встаю, чтобы направиться в душ и смыть с себя запах чужих баб. Наобтирались все-таки. Не успеваю сделать и шага, как Ангелина со всех ног бросается впереди меня в туалет, захлопывая за собой дверь. — Твою ж мать!

***

— Вы знаете на ранних сроках такое иногда бывает. — врач с широкой улыбкой поздравляет нас с тем, что через сколько-то там по времени, не помню сколько женщины ходят беременные, мы станем родителями. Я стану отцом.

Ангелина смотрит на меня затравленно, даже виновато, как будто она сделала что-то плохое. Со стороны мы точно не выглядим радостными.

— Также, возьмите, пожалуйста, брошюрку. Это все о беременности. Там есть в конце статья о нежелательное беременности и на каком сроке ее

можно прервать.

Сиськастая машинально принимает его и смотрит хмуро на фото счастливой и отфотошопленной семьи.

— Что? — я словно просыпаюсь, выдёргиваю себя из мыслей и злобно впиваюсь взглядом в доктора, который видимо захотел прервать свою жизнь. — Ты предлагаешь убить нашего ребенка?

После моих слов доктор теряется и в панике смотрит на цветную книжечку, не зная, что ему сказать.

— Это стандартная процедура. Родители должны понимать, что они хотят… — под действием моего гнетущего взгляда, он выхватывает брошюру из рук Лины и убирает ее обратно. — Но Вам она конечно же не нужна.

— Верно, а самое главное своевременно замечено, Док. — шиплю я, желая свернуть ему шею. Хотя я тоже хорош. Вместо радости, затупил, задумался. Она теперь думает, что я расстроен. Дебил. У девчонки моей глаза на мокром месте. — Сходи, попей кофе. Мне нужно с женой поговорить.

Протягиваю ему пятитысячную купюру, чтобы он скрылся и не мозолил глаза.

Как только он скрывается за дверью бросаюсь к Ангелине, напуганной до смерти. Она нерешительно теребит край своей толстовки, искусывая губы до крови. Вид у нее несчастный.

— Ты чего, малышка? — беру нежно за ее подбородок, поглаживая пальцем тонкие черты. — Это же радостная новость, мы станем родителями!

— Какие из нас родители, Дик!? — тихо шепчет Ангелина. — Я не знаю, что с детьми делать. Не общаюсь со своими родителями. У тебя бордели… Какой из тебя отец? Ты же детей даже никогда не хотел…

— Стоп. Стоп, Ангелина! С чего ты решила, что я не хочу детей? Я пока не могу представить себя пока в роли отца, но я когда-то не представлял себя и в роли мужа… Разве я сейчас плохо справляюсь. — она поднимает на меня глаза, в которых начинает зарождаться Надежда. — Не идеален, каюсь, не вселяю уверенность, что могу быть примерным папашкой, но это не значит, что я буду плохим. Я люблю тебя и детей наших буду любить еще больше.

— А что, если с ним случится что-нибудь…

— Да уже… они родятся у горе-родителей, но мы сделаем все, чтобы их защитить. — говоря ей все это, я реально осознал, что действительно так думаю.

Уже так и представляю карапуза, который присосется к сиськам Ангелины. А он присосется, мой сын другим и не родится. У него в генетике будет заложено быть бедовым непоседой.

— Поехали домой. Я хочу тебя. — она буквально запрыгивает меня, седлает и вгрызается в мои губы, как хищница.

— И не думай, у тебя месячные. — делаю ей «но-но-но» пальчиком, усмехаясь, передразниваю.

— Я беременна, Дик. Тебе придётся делать все, что я скажу. Это твои обязанности на ближайшие месяцы.

— Тогда заедем купить по дороге виски.

— Эй, у нас спор!

— У меня пропала мотивация, мы договаривались на сексуального зайчика, а не пузатого бегемотика!

Тёплая ладонь звонко шлепает меня по затылку. Внутри меня разливается горячее тепло. Ох, послал мне Бог на стажировку стажера…