Дикарь
Шрифт:
— Присядь, — велел Верховный.
И Нинус поклонился. Он опустился на ковер, растянувшись в позе покорности.
— Не надо. Не сейчас. Я знаю, что с тобой беседовал Император.
Спина вздрогнула.
Он и вправду надеялся, что Верховный настолько ему доверяет, чтобы вовсе не приглядывать?
— Я был тверд в своей вере.
— Не сомневаюсь.
Когда-то, очень давно, он сам, не будучи Верховным, вот так же подносил теплое молоко. И вновь же мешал его с жиром и медом.
Хорошее сочетание. Терпкое.
— Но что ты думаешь сам?
— Думаю?
А пальцы вытянутых рук подрагивают. Страшно? Ничего, этот страх не идет ни в какое сравнение с другим. Верховный позволил себе улыбнуться. Какое удивительное заблуждение. А главное, распространенное. Он ведь тоже полагал, что, достигнув вершины, станет свободен. Прежде всего от страха.
Вышло наоборот.
— Что ты думаешь о магах? Об их предложении? О том, что они нужны нам?
— Я…
— Ты ведь думал об этом? Не разочаровывай меня, Нинус. И разогнись уже. Я не собираюсь тебя убивать.
Вряд ли Верховному поверили, но спину Нинус распрямил. Так-то лучше. Всяко удобнее беседовать с человеком, нежели с его спиной.
— Император прав. Маги нужны нам.
— Нам?
— И нам тоже, — ответил Нинус с необычайным упрямством. — Вам ли не знать, сколь многие недовольны. Не только границы великой Империи ослабли, но и границы веры.
Он стиснул кулачки.
А ведь верит. Искренне верит. Эта искренность, эта уверенность, что именно они, избранные отцом-Солнцем, благословенные светом его, и держат на плечах своих мироздание, когда-то и привлекла внимание. С той поры прошел не один десяток лет, но вера никуда не исчезла.
Хорошо ли это?
— Вам ли не знать, что все реже люди заглядывают в храмы. Все меньше жертвуют. Что утратили они страх перед Богами. Что все чаще раздаются голоса, которые призывают остановить жертвоприношения! — это Нинус почти выкрикнул. — И все меньше тех, кто верит, что так нужно! Что не по воле своей, не по прихоти совершаем мы это!
Верховный склонил голову.
Так и есть. И даже здесь, в самом сердце Империи, в Благословенном городе, эти голоса слышны, что уж говорить о провинции?
Путь бескровного служения.
Принцип добровольности.
Ересь!
— И чем нам помогут маги?
— Многим, — Нинус сложил руки на коленях. Поза его по-прежнему выражала почтительность, но ныне в ней не осталось ничего-то раболепствующего. — Сотворенные магами ищейки не знают устали. Они способны держать след и по камню, и по воде. Их зелья любого заставят говорить правду. Их големы разрушат любое убежище, любую крепость. Мы пройдем по лесам и горам. Мы вырвем ересь, выжжем её, не оставив никого, кто усомнился бы в величии Богов!
Верховный прикрыл глаза.
— А еще их фокусы легко выдать за чудо, — сказал он тихо. — Простонародью ведь нужны чудеса, верно?
— Они глупы, что мулы. Но пахать поле лучше на довольном
— Верно. Как хорошо все складывается.
Нинус нахмурился.
— Вопрос лишь в том, насколько их хватит. Чудеса? Их продадут нам охотно. И големов. И ищеек. А еще тех, кто держит в своих руках и големов, и ищеек.
Верховный подавил вздох.
Рано ему еще уходить. Нинус умный мальчик, но, как ни печально признать сие, слишком уж одержимый верой. Для жреца это неплохо. Для Верховного жреца — непростительно.
Он с радостью бросится выкорчевывать ересь, оставив храмы на откуп магам.
Нельзя.
И неужели Император не видит? Не понимает?
Или и видит, и понимает? Он ведь тоже не глуп. Стравить жрецов и магов, чтобы пользоваться и теми, и другими? А после подмять под себя? Сложно.
И тяжело.
Верховный допил молоко и, позволив нарушить молчание, велел:
— Иди. Передай там, что завтра я буду готов вернуть их… добро.
Камни все еще хранили холод.
Завтра. Завтра Верховный поднимет шкатулку на вершину пирамиды. Поставит её на золотое блюдо, на то, куда позже лягут и сердца. Наверное, можно было бы отыскать иное место.
Спрятать.
Укрыть от взгляда богов.
Но Верховный не захотел. Напротив, в самый первый раз, когда он отнес шкатулку наверх, он надеялся, что боги оживут. И поразят наглеца.
Не поразили.
Статуи остались недвижимы. И глаза их, выточенные из цельных драгоценных камней, не ожили. Солнце не рухнуло на землю. Не ударили молнии. Не разверзлись небеса.
Ничего-то не произошло.
Снаружи.
— Они желали бы узнать, сможете ли вы взять больше камней? И готовы платить за помощь.
— Чем?
Не хватало принимать плату. Или все-таки только и оставалось, что плату принимать? Может, правы те, кто говорил, что истинная Империя давно мертва?
— Они знают, что золото мира и без того принадлежит Отцу-Солнцу. А потому просят вас принять две дюжины крепких рабов. Это воины-северяне, именующие себя норраман. Они свирепы и храбры. И каждый в бою поразил не менее трех наемников. А потому их сердца полны живого пламени.
Хороший дар.
Правильный.
И тем смущает. Проклятые маги знают о храмах и вере куда больше, чем следует.
— Хорошо, — Верховный прикрыл глаза.
— А еще, — Нинус слегка запнулся. — Они умоляют вас не отвергать вот это.
Он вытащил темно-зеленый камень, вставленный в золотую пластину. Пластина пестрела письменами, но прочесть написанное Верховный не мог.
Надо будет поискать среди храмовых невольников кого-то, кто знал язык магов.
— И что это?
— Это жизненная сила, воплощенная в камне. Она будет питать ваше тело, и недуги, вас снедающие, отступят, — Нинус вытянул руку, а другую приложил к груди. — Я хочу, чтобы вы жили! Жили долго и во славу Богов!