Дикари, их быт и нравы
Шрифт:
Мелют дикари свое зерно на ручных мельницах, состоящих из двух камней. Кое-где они толкут его и в каменных ступках.
Ручная мельница негров.
Так, мы находим у дикого пахаря все принадлежности земледельческого хозяйства в их первоначальном виде: вместо плуга с лемехом — мотыгу с клинком из камня или железа, вместо цепа — прут с боковой веткой, а вместо мельничных жерновов — каменную ручную мельницу.
У дикого человека мы можем познакомиться и с тем, как появились на земле первые домашние животные. Мы уже знаем, как дикари ради забавы собирают вокруг себя
Негры из племени динка держат в своих жилищах ядовитых змей, которые свободно ползают по жилью и разыскивают крыс, мышей и насекомых.
В хижине туземцев Бразилии среди прирученных животных можно видеть кровожадного ягуара, а у гольдов — в Сибири — орлов. Даже крокодилов первобытные укротители сумели приручить в иных местах настолько, что маленькие дети играют с ними, как с собаками.
В иных случаях животные сами завели дружбу с человеком. В Новой Мексике коршуны-стервятники стали сожителями индейцев, питаясь отбросами от их стола. Они держатся доверчиво подле своих хозяев и только при появлении чужеземца боязливо отлетают поодаль. В южной Африке кукушка как бы заключила безмолвный договор с готтентотом для совместного отыскания лакомой пищи — меда.
Обязанность кукушки — найти улей; сделав это, она принзительными криками зовет готтентота, который отвечает ей свистками. Затем, когда дикарь завладеет медовыми сотами, благоразумие и предусмотрительность заставляют его отделить птице часть общей добычи.
В тропических странах между человеком и птицами возникали как будто союзы с целью защиты от общего врага, — ядовитых змей. «На острове Мартинике, — рассказывает один писатель, — лесные птицы поднимают страшный шум и крик, точно хотят указать человеку близость ядовитой змеи — тригоноцефала. А когда дикарю удастся убить змею, птицы радостными криками и пением точно торжествуют победу человека над ненавистным врагом».
Таким же добровольным союзником дикаря стала повсеместно и дикая собака. Она следовала за охотником, преследовавшим добычу, в надежде, что после поимки дичи и ей перепадет лакомый кусок. А так как дикарь скоро заметил, что собака может оказать ему немалую помощь на охоте, то он и принял ее в сожители. Самые дикие охотничьи племена Австралии и Огненной Земли обзавелись уже этим домашним животным, которое, впрочем, в их странах больше похоже еще на лисицу или волка.
В разных странах дикари заставляют собаку помогать себе на охоте, таскать тяжести, служить сторожем и вместо благодарности еще режут ее, как убойный скот, употребляя ее мясо на пищу, а шкуру на одежу.
Дикари полярных стран сумели выдрессировать собак для упряжной езды. Запряженные в легкие сани, они перевозят по самым невозможным дорогам грузы весом до 320 килогр.; при более легких грузах они могут пробежать в день до 140 килом.; а во время метелей и туманов, когда глаз человека ничего не может различить, умная передовая собака выручает своего хозяина из беды и вывозит его по чутью к какому-нибудь стойбищу. Жизнь в полярных странах была бы совсем невозможна, если бы находчивый дикарь не взял себе в помощники этих незаменимых в его странах животных, довольствующихся самой ничтожной пищей. И европейцу, гордому своим богатым хозяйством и всеми своими изобретениями, приходится при исследовании полярных стран одолжаться у тамошнего дикаря упряжными собаками.
Чтобы управлять сворой таких собак, требуется большая сноровка. Знаменитый Нансен в описании своего путешествия на дальний север, в забавном рассказе показывает нам, как трудно бывает сладить непривычному европейцу с собачьей упряжкой. «Лишь только я шевельнулся, как вся упряжка помчалась с головокружительной быстротой. Я старался, как. мог, удержаться на санях, кричал на собак, бил их кнутом, но чем больше я их бил, тем быстрее бежали они по своей дороге. Наконец мне удалось остановить сани… Но собаки неожиданно бросились вперед; я упал на скаку и, глубоко увязая в снегу, волочился за санями. То же повторилось и при следующей попытке. Я
Переход европейцев-путешественников через торосы (ледяные скалы) на собаках.
Дикари крайнего севера сумели приручить еще одно животное, за которым они долгое время только охотились — северного оленя. Это было легкой задачей, так как и в диком состоянии северный олень кроток и охотно идет на прикормку. Чукотская легенда так рассказывает про историю приручения оленя:
«Пришли из-за моря чукча и чукчанка: Оемтивелан и Неувчан. Поставили палатку, легли там. Худо им было: чем жить, не знают. Совсем собрались помирать. Так худо было. Вдруг поднимается пола палатки и всовывается голова белого медведя. Шибко испугались Оемтивелан и Неувчан, а медведь им и говорит: „Вы не бойтесь, я — Кыт Олчын (хозяин места). Не помрете вы, только сдружитесь с моим сыном Ирльвиль (диким оленем)“. Вышли чукчи из палатки, а там Ирльвиль стоит и белая важенка (оленица). С тех пор и стали чукчи оленей водить».
Стоянки сибирских оленеводов.
С северным оленем связано все существование многих кочевников Сибири. От оленя получают они мясо, шкуры для одежды и палаток, сухожилья для ниток, кости и рога, идущие для всяких поделок. На олене полярный дикарь переезжает, сидя на своих легких санях, с места на место зимой и летом; на нем он ездит на смотрины невесты, на празднества, на охоту, на погребение своих друзей; на нем отвозит он своих покойников к месту их последнего упокоения. Он убивает и съедает оленя в честь своих гостей и своих умерших родственников; его мех он употребляет, как саван.
Нам понятно после этого, почему один старшина остяков, потерявший во время мора почти всех своих оленей, говорил с отчаянием путешественнику; «Мы не можем держаться без оленей, не можем жить без них».
Такую же опору жизни, какую дикари северных стран получили в северном олене, туземцы Средней Азии и черной Африки нашли в разведении лошадей, верблюдов и рогатого скота. Многочисленные стада обеспечивали их благосостояние, у них стали развиваться всякие ремесла и искусства, имеющие целью создать человеку более удобную и приятную жизнь; и так они возвысились над первобытным грубым состоянием, «вышли в люди», благодаря приручению животных. К ним, поэтому, еще менее, чем к другим «меньшим братьям в семье народов», подходит обидная кличка — «дикарей».
Так дикарь шаг за шагом все вокруг обращает на свою пользу: камни, растения, животных. И металл, который часто попадается ему в руки в иных странах, он тоже не оставляет без внимания.
В Северной Америке во многих речных областях в изобилии попадается самородная медь. И краснокожие издревле уже пользовались ею для выделки разных предметов. К окрестностям Верхнего озера, где находились особенно богатые залежи меди, стекались издалека индейские племена, чтобы запастись этим металлом. Там еще теперь можно видеть следы этой горной промышленности: глубокие шахты, укрепленные деревянными подпорками, а в них— отбитые глыбы самородной меди, тяжелые каменные дробила, мелкие каменные молотки, деревянные чаши для вычерпывания воды из шахт и проч. Добытые в рудниках глыбы меди индейцы накаляли на громадных кострах и затем быстро охлаждали металл, поливая его холодной водой. От этого руда становилась более хрупкой, и ее без особенного труда можно было разбить на мелкие куски, пригодные для обработки. Лить медь индейцы, однако, еще не умели; они придавали куском руды требуемую форму ударами молотком.