Дикари
Шрифт:
– Не в этот вечер, – сказал он.
Пальцы мальчика забрались под одежду и добрались до члена Суллы.
– Я могу вас сейчас пососать, – сказал он вполголоса и, открыв рот, показал свой язык.
– Ты очень мил, – ответил ему Сулла, – и я уверен, что ты все делаешь очень хорошо. Но у меня дела. Я вернусь в другой раз.
– Если узнают, что я вам ничего не сделал, меня побьют кнутом, – возразил малыш.
– Если ты ничего не скажешь, то никто ничего не узнает, – ответил Сулла. – Но ты
– У меня друг, работает в ресторане. Обслуживает посетителей. Пойду помогу ему, а потом посплю с ним в его комнате.
– Так и сделай, – сказал Сулла. – И добавил, кладя серебро ему в руку: – Иди и никому ничего не рассказывай.
Сулла позвал жестом Котия, который открыл дверцу носилок. Мальчик пошел прочь, ускоряя шаг.
– Купи длинную веревку на той улице, что мы недавно проходили, где было полно лавок. Принесешь в носилки, а носилки доставите в переулок, в тот, куда выходят два окна второго этажа. Я поднимусь к Ихтиосу.
Котий вскоре ушел. Носильщики взялись за ручки носилок и поднесли их к входу в дом сутенера. Ветеран, выполнявший роль лакея с дубинкой, открыл дверцу носилок, церемонно склонился и помог старому педерасту, опиравшемуся на цветную палку, выбраться из них.
Дом Ихтиоса был обставлен длинными, тщательно отделанными деревянными скамьями с большим количеством подушек. На них сидела добрая дюжина маленьких мальчиков с хорошо уложенными волосами, накрашенными лицами, одетых в модную одежду разных цветов. Блестевшая от воска лестница, несомненно, вела на второй этаж.
Двое, на вид лет тридцати, сидели на табуретах, поджидали клиентуру. Видимо, о них и говорил малыш – эдакие упитанные и изнеженные пастухи, охранявшие стадо женообразных мальчиков.
Один из них поднялся при виде богатого любителя, о приходе которого сообщил Котий, и стал кланяться:
– Входите, господин, входите, садитесь с нами и познакомьтесь с нашими милыми молодыми людьми...
– Ах, какие все миленькие! – сказал Сулла с улыбкой. Лицо в макияже сморщилось в гримасу. – Великие боги! Ах молодость, ах свежесть!
Он прошел на середину комнаты и стал гладить руку эфеба лет четырнадцати. Потом он повернулся к своднику:
– Вам сказали, что я хочу встретиться лично с Ихтиосом?
– Да, господин, – поторопился ответить толстяк. – Сейчас же схожу за ним наверх...
– Пожалуйста, – сказал Сулла, – не проси его спуститься! Мне нужно пошептаться с ним. Я предпочитаю встретиться с ним с глазу на глаз. Покажи мне дорогу...
– Следуйте за мной, господин Вестиний. Мы уже сообщили ему о вашем приходе, сразу, как только ваш раб предупредил нас.
Сулла поднялся за ним на площадку. Тот постучал в дверь. Ихтиос пригласил их войти. Толстяк объявил о приходе Вестиния.
–
Греческие сутенеры главенствовали в своей профессии. А сама Греция представляла собой неистощимый источник, поставляя Риму детей обоего пола для занятий проституцией.
– Чем я могу тебе услужить? – спросил он, как только его посетитель уселся в одно из двух кресел с сиденьями из слоновой кости перед его бюро. – Видел ли ты наших молодых людей – там, внизу? Нет ли среди них того, кто тебе понравился? Если ты ищешь чего-то особенного, то я смогу поискать в другом месте и быстро...
– Меня привело действительно нечто совершенно особенное, – сказал Сулла.
– Все найдем! – обещающе вскричал сутенер. – Рим – город всевозможных наслаждений, здесь поклоняются Эросу и Афродите!
– Итак, – продолжил Сулла. – У меня два больших пса. Они надрессированы заниматься любовью с детьми...
Ихтиос улыбнулся с понимающим видом:
– Я понял, господин Вестиний, понял... Ты ищешь маленьких мальчиков, которые могли бы...
– И девочек тоже! И нужно, чтобы и те и другие были очень молоды. Не старше десяти лет. Вот что мне требуется. Я устраиваю вечер для моего друга. Ему интересны подобные вещи...
– И сколько нужно детей?
– Я думаю, что с полдюжины достаточно... Дорого будет стоить?
– Ты понимаешь, Вестиний, это несколько специальный заказ. Детей надо выбирать. Чтобы вели себя соответствующим образом. А тут новые законы, которые запрещают плохое обращение с рабами. Иногда законы так трактуются изворотливыми судьями, что некоторых сутенеров приговаривают к штрафам. К тому же мы храним тайну. Придется заплатить значительную сумму.
– Мой друг, кому я собираюсь показать спектакль, очень богатый человек. Я сам не так богат... Тем не менее я решил доставить ему удовольствие. Впрочем, ты конечно же слышал о нем, о патриции Менезии, судовладельце, кандидате на должность трибуна...
Вначале в глазах сутенера появилось изумление, которое быстро сменилось страхом. Сулла, до сих пор подражавший манерами и голосом гомосексуалистам, заговорил другим тоном.
– Но... – протянул Ихтиос, совершенно растерявшись. – Менезии мертв! Разве он не был...
– Да, – прервал его Сулла. – Отравлен.
Сулла вытащил из складок своей вычурной туники кинжал. Ихтиос приподнялся со своего места.
– Сиди и не вставай, – приказал галл. – Мои люди внизу. Никто не защитит тебя. Не кричи и не зови на помощь. Иначе убью.
Блестящее, идеально заточенное лезвие галл направил прямо на Ихтиоса. С ватными ногами он рухнул в кресло.
– Всемогущие боги, что у меня общего со смертью Менезия? – вскричал он.