Дикари
Шрифт:
Луи качает головой.
— Ты умный человек, Роман. Я вижу, как ты наблюдаешь за всеми, изучаешь их отношения, чтобы потом использовать их в своих интересах. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что я не знаю ответа на этот вопрос. Если ты хочешь найти своего отца и своего сына, тогда тебе нужно поговорить с Виктором. Если ждать слишком долго, то ты знаешь какова вероятность найти ребенка живым так же хорошо, как и я.
Роман прищуривается, выдерживая пристальный взгляд Луи еще мгновение, гнев ярко горит в нем, поскольку страх того, что
— Ты хочешь узнать, что случилось с твоим сыном, тогда я предлагаю тебе поступить так же и найти Виктора.
Луи смотрит на меня и Маркуса, прежде чем перевести взгляд в противоположном направлении, на Леви. Посередине он встречает Романа.
— С какой стати мне нужно разговаривать с Виктором? Какое он имеет к этому отношение?
— Ты ищешь ответы на вопросы о смерти своего сына, так, возможно, стоит начать с человека, который его убил.
Лицо Луи вытягивается, и он качает головой.
— Что ты хочешь сказать? Виктор убил моего единственного сына? Нет, он бы этого не сделал. Ты лжешь.
— Поступай как знаешь, — говорит ему Роман. — Я рассказал тебе то, что ты хотел. Если ты решил не верить мне, то это твоя проблема. Виктор убил Роналду в отместку, а твой драгоценный сын убил Антонио, когда поймал его за яйца глубоко внутри своей жены.
Луи сжимает челюсть и делает шаг назад, в его глазах горит ярость, хотя ярость направлена не на его племянников. Я не сомневаюсь, что он отправится за Виктором. Он снова встречается взглядом с Романом, прежде чем резко кивнуть ему.
— Я найду выход сам.
Тишина поглощает нас, и мгновением позже Луи уходит и слетает вниз по парадным ступеням.
Тяжелый стук двери разносится по фойе, и в ту секунду, когда мы остаемся одни, Роман срывается, страх за своего украденного сына овладевает его разумом, усиливаясь с каждой секундой.
— БЛЯДЬ, — рычит он, роняя пистолет и ныряя за массивной хрустальной вазой в другом конце фойе. Он хватает ее и с силой швыряет, позволяя ей разлететься на миллион осколков о дорогой мраморный пол.
Хрустальные осколки разлетаются во все стороны, а руки Романа взлетают к его голове. Его пальцы впиваются в нее, и я могу только представить, какое дерьмо сейчас творится у него в голове. Он некоторое время меряет шагами фойе, прежде чем Леви подходит к нему.
— Роман… — начинает он, готовый помочь ему любым способом, в котором он нуждается, но, не оглядываясь, Роман уходит вглубь особняка, его боль разрывает мое сердце надвое.
15
Я ударяю кулаком в грудь Леви тяжелым ударом, от которого по моей руке прокатывается волна боли.
— Черт, — ворчу я, разжимая
Он смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми глазами, как будто только сейчас осознав, что я пыталась надрать ему задницу.
— Черт, малышка. Ты в порядке? — спрашивает он, беря мою руку и осматривая ее, чтобы убедиться, что я ничего не повредила.
Я закатываю глаза и разочарованно вздыхаю.
— Эта тренировка провалилась, — говорю я ему. — Роман пьян в стельку, Маркус отвлекается черт знает на что, а ты слишком погружен в свои долбаные мысли, чтобы обращать на меня внимание. Что происходит?
Его губы растягиваются в кривой усмешке, от которой у меня что-то сжимается в груди.
— Этот ублюдок действительно сказал тебе, что влюблен в тебя?
Я хмурюсь, когда смотрю на него.
— Ты был там. Ты слышал, как он это сказал.
Решив, что с моей рукой все в порядке, он сжимает ее и притягивает меня к своей груди.
— Я знаю, но имел ли он это в виду? Есть большая, блядь, разница между тем, чтобы возбудиться и нести всякую чушь, глядя, как твоя женщина распиливает какого-то мудака пополам, и тем, чтобы искренне сказать ей, что она — та самая. Что именно это было?
Поднимая голову, я улыбаюсь ему в ответ, мои глаза блестят озорством.
— Боже мой, о боже, Леви ДеАнджелис. Похоже, ты ревнуешь.
Его глаза сверкают в ответ, и я успеваю заметить, как его нога заносится позади меня, ставя подножку, и он толкает меня назад, отправляя на спину. Он падает вместе со мной, его руки обхватывают мое тело и принимают на себя всю тяжесть нашего падения.
— Детка, я не ревную.
Я смеюсь и толкаю его в плечо, заставляя перевернуться, хотя у меня абсолютно нет сил заставить его сделать это на самом деле. Мне просто повезло, что он сжалился надо мной и позволил мне играть в мою игру. Он перекатывается, увлекая меня за собой, не останавливаясь, пока я не оказываюсь сверху на его бедрах и не чувствую, как его эрекция через тренировочные шорты прижимается к моей сердцевине, отчего у меня текут слюнки.
— Не ревнуешь, да? — Я размышляю. — Что, если я скажу тебе, что он заставил меня пообещать, что я принадлежу только ему? Что эта киска принадлежит исключительно ему? — Спрашиваю я, прижимаясь своими бедрами к его и чувствуя, как вздрагивает его член.
Леви хватает меня за переднюю часть тренировочной майки и притягивает к себе, обнимая за талию.
— Я бы сказал, что ты дразнилка, играющая в грязную игру, — предупреждает он меня, огонь горит в его обсидиановых глазах. — Этот ублюдок не посмеет забрать тебя у меня, если ему дорога его жизнь.
— Ты прав, — бормочу я, мои губы касаются его губ. — Он действительно ценит свою жизнь, но это не значит, что он, по крайней мере, не пытался.
Леви качает головой и разочарованно вздыхает, прежде чем его взгляд смягчается.