Дикарка Жасмин
Шрифт:
— О, Ямал! Они восхитительны! — Она застегнула ожерелье на шее.
— Эти камни называются «Звезды Кашмира», — объяснил Ямал-хан. — Когда я родился, это ожерелье подарил матери отец. Думаю, тебе доставит удовольствие надеть его при дворе в Агре. Жена губернатора Кашмира затмит всех других дам.
— Да. — Ясаман бросилась ему в объятия и восторженно поцеловала мужа. — Все эти старые, распускающие слухи вороны, на которых женаты мои братья будут посрамлены. Даже Hyp Яхан позавидует «Звездам Кашмира». У нее ведь нет ничего похожего, — радовалась девушка.
— Ах ты, моя сластена! — Ямал-хан
Дети. Ясаман хотела детей, но прислушивалась к мнению мамы Бегум. А Ругайя считала, что, если едва созревшая девушка забеременеет, это может ослабить ее или даже убить. Поэтому, Ясаман принимала ночной отвар, который каждое утро готовила ей Юрамалли. Ругайя Бегум советовала дочери как можно дольше избегать зачатия, и в первый год брака та послушно следовала ее инструкциям, но вскоре после того, как ей исполнилось четырнадцать лет, отпраздновав день рождения и годовщину замужества, она прекратила принимать лекарство.
— Я хочу от него детей, — заявила она Рутайе Бегум, и мать, видя, что она вполне здорова, наконец согласилась с дочерью.
Ранней зимней оттепелью Ругайя Бегум в сопровождении дочери и зятя отправилась на юг, в Агру. Акбар собирался отпраздновать начало своего пятидесятого года правления Индией в одиннадцатый день марта. Обе женщины знали, что правитель намеревается использовать праздник, чтобы принародно решить свои дела. Раз и навсегда Салим будет объявлен его наследником, это должно обуздать его. Открытое провозглашение прекратит дальнейшие попытки посадить на трон Хушрау, лишит юного принца надежд заменить на нем отца.
За свои ужасные проступки Салим был достойно наказан прошлым летом. Под предлогом смерти бабушки в середине осени он прибыл в Агру, чтобы увидеться с Акбаром и выразить ему соболезнование. Он появился на еженедельном императорском Дарбаре со множеством даров, в том числе — с великолепным бриллиантом и двумя сотнями слонов. Официально правитель простил сына, но Салим не отделался так легко, как ожидал. В этом случае слонов оказалось недостаточно, чтобы умилостивить отца.
По распоряжению Акбара наследника арестовали и отвели в гарем, где правитель поджидал его в покоях Иодх Баи. Присутствие матери успокоило Салима, который понял, что останется цел. Но ему пришлось выслушать список своих прегрешений, в которых его обвиняли отец и мать.
Голова принца раскалывалась от бурной ночи и крепких вин, не легче становилось и от того, что отец приказал арестовать его закадычного приятеля Раджу Басу из May. Хорошо еще, что один из придворных доносчиков Салима успел предупредить его, и Басу улизнул домой. Зная, что от него ожидают искреннего раскаяния, Салим сумел вызвать слезы на глазах. Рыдая, он просил родителей простить за горе, доставленное им. Слезы и уверения в намерениях исправиться, по-видимому, сделали свое дело.
Доверчивая Иодх Баи, как всегда, готовая все простить, обняла сына и тут же все позабыла.
Акбар на этот раз не был склонен к такой поспешности:
— Ты постоянно говоришь, что стыдишься своего поведения, Шайкхо Баба. Но я замечаю, ты стыдишься его лишь тогда, когда тебя схватят за руку и
— Это правда, отец. — Салим выжал еще несколько слез из глаз. — Я с трудом осознаю свою вину. Но сегодня клянусь, я понял все. Никогда в будущем у тебя не появится причины, чтобы наказывать меня.
— Каким же ты станешь правителем, если поддаешься прихотям, хотя прекрасно знаешь, что хорошо, а что плохо? — задал Акбар мучивший его вопрос. — Власть — это дар, мой сын, но начни его только использовать не во благо, а во вред, и увидишь, как этот дар ускользнет от тебя. Я собирал эту страну провинцию за провинцией. Некоторые стоили мне крови воинов. Другие — крови девственниц, дочерей бывших врагов, которых я брал в жены.
Ни один правитель не достигает полного мира и поэтому должен добиваться мира в самом себе. Религиозные войны ведутся за души людей и за власть. Моголам и Раджпутам никогда не было уютно друг с другом. Сражаются между собой различные касты. А теперь еще к нам прибыли европейцы, и нужно ладить и с теми и с другими. Просто никогда не было, Шайкхо Баба, но я всегда держал себя в узде. Вот этим-то тебе и не удается овладеть.
— Я постараюсь, отец, обещаю. — Голос принца искренне дрожал.
Акбар рассмеялся, но веселья в его смехе не чувствовалось.
— Я помогу тебе, как всегда помогал, Шайкхо Баба, — наконец произнес он и подал знак двум охранникам, которые привели Салима, и теперь поодаль ожидали распоряжений. — Вы знаете приказ, — сказал им правитель. — Заберите принца.
Сердце бешено забилось в груди Салима, и он бросился к ногам отца. Не слишком ли он далеко зашел в этот раз?
— Папа! — в испуге закричал он. — Ты собираешься меня убить?
Акбар с жалостью глядел на старшего сына:
— Нет, Шайкхо Баба, я не причиню тебе зла. Но для твоего же блага тебя запрут с врачом и двумя слугами и будут держать там до тех пор, пока я не поверю, что ты и в самом деле раскаялся.
Салим посмотрел на мать, и когда та ободряюще улыбнулась, у него отлегло от сердца, потому что в одном он был уверен — Иодх Баи не лгала ему ни разу в жизни. На короткий срок его заключат. Вынести это не составит труда, и отец будет удовлетворен.
Но вскоре Салим обнаружил, что его темница отнюдь не была роскошной. Он оказался в мраморной ванной с несколькими матрасами для сна. Принесли простую пищу: рис, вареных кур, фрукты, хлеб. И никакого вина.
— Я хочу вина, — потребовал он у тюремщика.
— Повелитель распорядился избавить ваш организм, господин, от всех вредных влияний, — ответил ему врач Сали-Вахан. — Он считает, что вино и опиум производят смущения в мозгу. Ваш младший брат принц Мурад умер от излишеств в вине, а последний сын правителя принц Даниял так привержен этому зелью, что видит то, что не видят другие. Уверяю вас, многое из того, что ему является, весьма пугающе. Мне дали указания разрешать пить вам только воду или горячий чай.
— Вина, — заревел Салим. — Я требую принести мне вина! Слуги скрутили принца и придавили его к матрасу. Сначала он неистовствовал и требовал, потом умолял и плакал и наконец стал угрожать самыми невероятными пытками, если они немедленно не подчинятся. Сидящий рядом доктор Сали-Вахан принялся читать ему из Корана.