Дикарка

Бушков Александр Александрович

— Почему он сам делает то, что мог бы поручить другим?

— Не в курсе…

— Почему?! — рявкнула Марина.

Петр наклонился к ней. Его лицо блестело от пота.

— Да потому, что ставки слишком высоки! Со дня на день здесь состоится переворот, понятно вам?! И у меня стойкое убеждение, что дело не ограничится одной этой республикой, нити тянутся и в соседние…

— Ага, — сказала Марина.

— Вы что, не понимаете, что Бородин немало слышал о вас еще до того, как вы здесь объявились? Как, повашему, мог он знать такие вещи без серьезных связей там, дома? Специфических связей…

— Намекаете, что у нас в конторе —

его«кроты»?

— Говорю вам, дело серьезное.

— То есть?

— В такие тонкости я предпочитаю не лезть, — сказал Петр убежденно. — Тех, кто сует нос столь глубоко, в живых обычно не оставляют. Вы зря надо мной иронизируете. Может, я и разжирел чуточку, но хватки не потерял. Я уверен, что дело тут не исчерпывается простым военным переворотом, чтобы поставить на смену дружественного к компании политика еще более дружественного. За кулисами есть чтото еще. Но лично я предпочитаю не вникать. Так безопаснее. Пешек вроде нас с вами нисколько не жалеют в играх подобного размаха… У вас что, нет инстинкта самосохранения?

— Как не быть… — сказала Марина. — Я жене идиотка…

— Вы действительно убили Смородина?

— Так получилось, — сказала Марина без эмоций. — Он мне здорово мешал… Значит, вы его все же знали?

— Да.

— В одной упряжке работали? Да, кстати…Тот капитанспецназовец, что попался нам подороге из аэропорта… как его, Ракитин? Тот, которого вы откровенно боялись… Он что, тоже в игре?

— Не в нашей. Это просто молодой, честолюбивый Наполеон, который наращивает мускулы и копит информацию, чтобы сыграть когданибудь свою партию. Когда почувствует, что зубы достаточно длинные. Он и ко мнеподбивал клинья, и за Бородиным пытался следить…

— А что за логово у Бородина в Снежинске?

— Понятия не имею. Я к этому не имел никакого отношения.

— Так… — сказала Марина. — Вы говорите, Бородин хотел направить по ложному следу того, кто придет Тимофею на смену… Выходит, он точно знал, что Тимофей не вернется?

— Такое впечатление… Марина…

— Кто? — спросила она вкрадчиво. — Какая еще Марина? Кто вам сказал, что я Марина?

— Бородин. Он знал о вас все. Не удивлюсь, если окажется, что просматривал ваше личное дело. На самом деле вас зовут Марина, вас маленькой подобрал гдето в захолустной России Старик и привез в Питер. Вы стали для него чемто вроде приемной дочери… Потому и чувствуете себя так уверенно. Старик все еще на посту, с ним считаются. Но сейчас и он вас не спасет. В игре чересчур большие шишки. Это чувствуется. Дело никак не похоже на обычный переворот в «угольной республике»… Лучше всего, если мы прямо отсюда поедем к Бородину. Он вовсе не настроен вас обязательно убирать. Вы ему вполне можете пригодиться. Молодая, отчаянная, способная, приемная дочь Старика…

— Он что, поручил вам меня вербануть?

— Нет. Просто говорил, что не намерен непременно вас убивать. Вам может найтись неплохое местечко в здешних раскладах. Будет много неплохих мест…

— Вам неуютно одному в дерьме, Петр? — тихо спросила Марина. — Ну да, конечно, кому же понравится… В компании както веселее и уютнее, я понимаю…

Он сверкнул на нее глубоко запавшими глазами.

— Да ни черта вы не понимаете! Бросьте эти штампы — помойка, предательство, измена!.. Я что, снюхался с китайцами или с какиминибудь эскимосами? По большому счету, это все внутренние дела, и не более того.

— Охотно

верю, — сказала Марина. — Только есть один немаловажный нюанс: вы невольный художник, который вправе переходить на любую сторону. Вы — наш правительственный агент, в вашу задачу как раз входит присматривать за субъектами вроде Бородина, а не продаваться им с потрохами.

— Легко вам рассуждать! Юной, нахальной максималистке… Попробуйте взглянуть на проблему с точки зрения человека пожившего, обладающего немалым житейским опытом, обремененного детьми…

— Когданибудь обязательно попробую. Лет через двадцать.

— Отдайте пистолет! Давайте обговорим все спокойно, как разумные люди. Я уверен, Бородин с удовольствием…

Марина протянула руку и выкрутила приемник на максимальную громкость. Петр недовольно поморщился, но предпринять чтото или произнести хоть слово не успел. Марина резко рванула его на себя левой рукой, выставив его же собственный пистолет, так что он сам ударился правым виском о дуло…

Выстрела не было слышно за ревом приемника, разве что салон заполнил тухлый запах пороховой гари. Опустив стекло, Марина включила вентиляцию до отказа, оттолкнув отяжелевшее тело к левой дверце. Убавила звук. Огляделась.

Со стороны домов прямо к машине направлялись две темные фигуры в характерных головных уборах, подсвечивая себе фонариками. Кобуры справа, дубинки слева. Полицейский патруль. Чисто случайный, надо полагать, но все равно неприятно…

Она прибавила громкость и подняла стекло.

Буквально через минуту в салоне стало светло, его залил резкий, белый луч мощного полицейского фонаря.

Марина самозабвенно продолжала свое занятие, нимало не смущаясь тем, что оказалась ярко освещенной. Таращившиеся снаружи полицейские должны были разглядеть во всех подробностях не столь уж редкую картину: мужчина средних лет откинулся на сиденье, закрыв глаза, не шевелясь, а оседлавшая его девушка в распахнутой блузке взасос целовала приятеля, засыпав его лицо распущенными волосами, извиваясь и громко постанывая.

Они не могли видеть ни лиц, ни крохотной дырки на виске Петра. В глаза им прежде всего бросилась голая Маринина грудь и задница в узких трусиках, выставленных на обозрение изпод задранной выше пояса юбки. Чем, надо полагать, и любовался патруль какоето время, поскольку луч фонарика больше не метался, старательно освещая Марину. Полицейские не подозревали, что при любом неудобном раскладе вмиг станут покойниками. Марина положила оба ствола на пол, возле сиденья, только руку опустить…

Обошлось. Луч погас, послышался громкий смешок, и оба, Марина видела, преспокойно направились к отдаленным домам. Она проворно слезла с мертвеца, привела себя в порядок, опустила стекло со своей стороны и полной грудью вдохнула прохладный вечерний воздух. Стояла пасторальная тишина, по реке плыл ярко освещенный катер, оттуда доносилась музыка.

Пожалуй, она и теперь поступила совершенно правильно. Под дулом пистолета оба подручных Бородина, что Смородин, что Петр, дали совершенно одинаковые показания. Вряд ли это изощренная дезинформация. Ну, а оставлять Петра в живых было столь же неразумно, как и полицейского капитана. Он оказался еще трусливее и слабее, чем полицейский, продал бы, как пить дать. Поэтому Марина справедливо оборвала и ведущие к ней ниточки, и внесла опустошения в не столь уж многочисленные ряды доверенных лиц Бородина.