Дикая энергия. Лана
Шрифт:
Задерживаю дыхание — и прыгаю. Ура, это лестница, я за нее держусь! Она шершавая, холодная, но вполне…
Под ногами откалывается целый пласт ржавчины. Подошвы соскальзывают. Я повисаю на руках. Ветер играет моим барабаном.
Подтягиваюсь. Нахожу ногами опору. Замираю, чтобы перевести дыхание.
Подо мной — город. Наверху — что-то, что мне очень нужно. А значит, мне надо наверх.
На пятидесятом этаже ненадолго сажусь передохнуть. И впервые думаю с беспокойством: а когда я вернусь
Нечего рассиживаться. Иду дальше.
Лестница тянется все вверх и вверх. Снаружи вертятся ветряки: то затеняют свет из окон, то снова его открывают. Между тридцатым и сороковым их было так много, что они едва не задевали друг друга лопастями. Но чем выше я поднимаюсь, тем меньше вертушек за окнами. Выше девяностого этажа ветряки пропадают вовсе.
Башня пуста: здесь много лет никто не живет. Много десятилетий. Дует ветер из разбитых окон, играет пылью и песком на ступеньках. Заносит следы.
Это очень удобно, думаю я. Если бы я могла получать свою подзарядку прямо здесь, на вершине… И если бы не надо было каждый день ходить на работу… И если бы не надо было есть и пить…
Вытаскиваю флягу из-за пазухи, делаю большой глоток. Сколько этажей в этом небоскребе? Двести, триста — или тысяча?!
…Так вот: если бы все эти «если бы» были правдой, а не дурацкими мечтами, я поселилась бы здесь, наверху, со своим барабаном. Иногда спускалась бы вниз — развеяться. А ветер заметал бы мои следы, и полицейские бы меня не…
Странный звук за спиной. Я резко оборачиваюсь. На лестничной площадке подо мной стоит человек. Откуда он взялся? Неужели влетел в окно?! Незнакомцу лет двадцать пять, из одежды на нем только черные штаны и множество ремней, тонких и толстых, на поясе, на торсе, на ногах. А под ремнями он весь покрыт буграми мускулов и жгутами вен. И шрамами. Он глядит на меня и ухмыляется, я невольно отступаю, чтобы бежать наверх…
В окно над моей головой влетает — да-да, влетает! — еще один. Постарше. Не такой жилистый. В первую минуту мне кажется, что у него за спиной крылья. Потом он выпускает из рук узловатую веревку, и она уползает в окно, как черный змеиный язык.
Теперь я стою между ними, и выхода нет.
— Ты высоко забралась, синтетичка, — говорит тот, что появился первым, в ремнях и шрамах. — Прыгнула бы с двадцатого. Или у тебя мания величия?
— Я не синтетичка, — говорю я.
Он хохочет:
— Ну да, конечно. Ты маньячка. Хочешь размазаться по асфальту так эффектно, чтобы дворники неделю соскребывали. Твои кишки, в смысле. Давай, помогу!
Он делает приглашающий жест в направлении окна. Я поднимаюсь на ступеньку вверх.
— Что ты тут делаешь? — глухо говорит второй.
Хороший вопрос. Я ищу… неведомо что. Неведомо зачем. Но как им это объяснить?!
— Захотелось полетать, — мускулистый ухмыляется.
— Нет.
— Тогда зачем ты
— Мне было нужно подняться наверх. — Я смотрю на старшего с надеждой. Мне кажется, он здесь главный. И еще мне кажется, что он способен меня понять. — Потому что мне сказали. Подняться наверх.
— Это была ошибка, — говорит старший, помолчав. — Здесь, наверху, только птицы… и самоубийцы. Алекс, выпускай ее.
При слове «выпускай» у меня появляется надежда. Но только на долю секунды. Потому что я очень скоро понимаю, как они собираются меня выпустить.
Мускулистый Алекс одним прыжком добирается до меня. Я не успеваю вытащить стилет. Мой противник не только сильнее — он и дерется лучше. Очень скоро мои локти оказываются завернутыми за спину. Алекс тащит меня к окну.
— Погодите!
Никто меня не слушает. Мой барабан срывается с плеча и катится по лестнице.
Алекс швыряет меня спиной на подоконник. Моя голова свешивается вниз, в бездну. Я цепляюсь за жизнь локтями, коленями, каблуками, я зубами готова вцепиться в бетонную балку…
— Погоди, — слышу сквозь ветер и стук крови в ушах.
Я уже лечу. Алекс подхватывает меня и втаскивает обратно на подоконник. Я задыхаюсь.
— А ну, дай ее сюда на минутку.
Я сижу на полу. Внутри. На пыльном бетонном перекрытии. Передо мной, двумя ступеньками выше, стоит старший из двух моих убийц.
— Откуда это у тебя? — В руках у него барабан с изображением волка.
— Подарил… Римус, — мне трудно говорить. — Велел… идти… наверх.
Мускулистый Алекс и его старший товарищ мрачно переглядываются.
— Старик выжил из ума, — мрачно говорит Алекс. — Рехнулся. Сенильный психоз.
Старший молчит. И я молчу. Меня бьет крупная дрожь.
— Что еще он тебе говорил? — требовательно спрашивает старший.
— Ничего. Просто… наверх. А когда я увидела картинку… на стене…
И снова становится тихо. Только ветер гудит, пересыпает пыль, заметает наши следы на ступеньках.
— Ты синтетик? — спрашивает старший.
— Я не знаю, что это такое.
— Ты получаешь свою дозу, как все? Через разъем? В так называемый энергетический час?
Он говорит таким тоном, будто это неприличная болезнь. Я сглатываю слюну.
— Да. Как все.
— Значит, ты синтетик, — вступает Алекс. — Значит, ты подключена. Получишь свой пакет — будешь жить. Не получишь — загнешься. Ясно?
Я давно это знаю.
— Место синтетиков — внизу, — медленно говорит старший. — Никогда больше не поднимайся выше двадцатого этажа. Или вылетишь в окошко. Понятно?
Понятнее некуда.
Я едва успеваю добежать до проходной к назначенному часу. Пристраиваюсь в хвост очереди. В страшном темпе надеваю робу, очки, наушники. Бегу на свое место — одна из последних. Никола смотрит на меня круглыми глазами: