Дикая любовь

Джеймс М. Р.

Я мрачно киваю, игнорируя юмор висельника Джейкоба. В другое время я, возможно, был бы не прочь пошутить, в этом нет ничего необычного. Я уже давно перестал бояться подобных ситуаций, и я знаю, что Джейкоб опытен, но всегда есть что-то, что может пойти не так, когда начинают летать пули. — Среди моих знакомых редко встречался человек, который не использовал бы немного мрачного юмора, чтобы отвлечься от этого. Но сейчас, когда все мои прошлые воспоминания нахлынули на меня, а вид окровавленной и бледной Елены слишком близок для комфорта, я не могу найти в себе ни капли юмора.

— Джейкоб немного отодвигается и поворачивается ко мне лицом, прислонившись спиной к верстаку. —

Я знаю, что для тебя это личное. Я готов позволить тебе принять в этом участие, если хочешь. Формально я главный в этой работе, но у тебя чертовски много опыта, и я это знаю.

— У нас разные навыки, — говорю я ему резко. — Ты хорошо управляешься с командой. Я работал в основном один. Уверен, вместе мы отлично справимся.

— Все равно. У тебя есть несколько лет за плечами — немного, но несколько, и ты работал на ту крутую русскую организацию. Поверь мне, я достаточно наслышан о том, что ты делал и что все еще делаешь для Виктора. Я хочу сказать… — Джейкоб провел рукой по волосам, выглядя слегка неловко. — Я верю, что ты прикроешь меня. Я прикрою тебя. И я знаю, что это личное, так что я готов подчиниться этому и твоему опыту, до определенного момента. Но не будь безрассуден. Я знаю, как личное может затуманить суждения.

Я бросаю на него холодный взгляд, и он поднимает руки.

— Я не пытаюсь указывать тебе, что делать, чувак. Просто говорю, я понимаю. И я понимаю, как подобная ситуация может взбрести тебе в голову.

— Из своего опыта? — Я не стал дожидаться ответа. Вместо этого я иду к одному из оружейных шкафов. У меня с собой свой пистолет, которым я пользуюсь уже двадцать лет, но я прекрасно понимаю, что в таких ситуациях лучше иметь больше огневой мощи, чем не иметь. Это работа с командой, работа, в которой будет несколько целей, отличающаяся от тех миссий, которые я привык выполнять.

Он не отвечает, и я больше ни о чем не спрашиваю. Что бы ни было у него в прошлом, что могло бы навести на мысль о том, что он знает, как может испортиться работа, ставшая личной, я не знаю его достаточно хорошо, чтобы спрашивать об этом, и не собираюсь предлагать свой собственный опыт. Мы оба знаем, что сегодня сможем сохранить друг другу жизнь, и это главное.

Остальные посланные с нами люди — не те, чьи имена мне известны. Джейкоб, похоже, знает их, некоторые из них, как мне кажется, бежали с ним и Коннором, и я верю, что Коннор и Лиам не стали бы посылать с нами команду, которая не способна на это.

Перед подобным заданием наступает странное спокойствие. Решение о поездке принято, команда собрана, снаряжение распределено. В этот момент все знают, что есть вероятность того, что все пойдет не так, и не видят, что принесет завтрашний день. Кто-то шутит, кто-то молчит, словно снова и снова прокручивая в голове свои тренировки, стараясь быть настолько подготовленными, чтобы их нельзя было застать врасплох. У каждого свой метод.

Мой всегда заключался в том, чтобы просто существовать. Я занимаюсь этим так давно, что это уже мышечная память, я натренирован не удивляться, не вздрагивать, знать, когда кто-то приближается и откуда он идет, почти до того, как он это сделает. Мне больше не нужно прогонять маневры и тренировки, и я слишком много лет работал один, чтобы находить утешение в шутках с другими. Насколько я понимаю, уже давно существует переключатель, который отключается, когда приходит время уходить, и если я выхожу на другую сторону, то остальная часть меня снова включается. Это помогало мне жить годами, и я не вижу причин менять то, что не сломано.

Сегодня вечером будет сложнее.

Как

сказал Джейкоб, это личное. Самого Диего там не будет, только его лакеи. Сегодня мне не удастся положить конец всему этому, если только догадки Коннора и Лиама не окажутся верными, а разрушение его планов не заставит его отступить. Не думаю, что этого будет достаточно. Он зашел слишком далеко, и отступление из-за того, что мы не дали его людям повредить груз, выставит его слабаком. Я не думаю, что он остановится, пока не добьется своего или не умрет. А это значит, что сегодняшняя ночь — только начало.

Трудно позволить своему разуму погрузиться в ту легкую негу, из которой он не выйдет, пока работа не будет сделана, потому что это означает. Еще один шаг вперед в борьбе, которая должна закончиться смертью моей жены или еще хуже, а на этот раз и ее сестры. Провал имеет более высокую цену, чем просто разозлить Владимира или выглядеть так, будто я плохо справляюсь со своей работой, в любом случае, как бы ни прошла сегодняшняя ночь, это ничему не поможет, если мои впечатления верны. Если мы добьемся успеха, Диего расценит это как шаг вперед к войне. Если мы потерпим неудачу, это придаст ему сил. В любом случае, он продолжит приходить.

Есть и другие способы, с помощью которых мужчины, с которыми я работал, сохраняли спокойствие перед работой. Я слышал, как они рассказывали о других делах, которые они делали, о миссиях, которые они выполняли, о том, как они шли на смерть и опасность, и о том, как они себя чувствовали. Я же стараюсь поступать наоборот и не думать о том, что я сделал в прошлом. Законченная работа — это просто законченная работа. Я никогда не видел смысла в том, чтобы оглядываться назад. Я никогда не чувствовал себя лучше, думая о пролитой крови.

Но сегодня, когда машина мчится по дорогам и спускается к задней аллее, где мы ее оставим, я не могу перестать думать о Лидии. О том, каково это, найти ее мертвой, и как долго я сидел в той комнате, вспоминая забрызганные кровью шторы, развевающиеся на ветру, глядя на абсолютные руины всего, что я любил.

Более жестокий человек отнял бы и то, что они любили. У каждого из них что-то было, у четырех мужчин, убивших ее. У одного была сестра. У другого была девушка и собственный ребенок. У третьего была мать, которая зависела от него. Последний был уже достаточно взрослым человеком, чтобы возмущаться тем, что жизнь, проведенная в Синдикате, была не совсем его собственной. У него не было никого, кроме бывшей, которую он все еще навещал время от времени. Того, кого он любил и держал на расстоянии, как я должен был держать Лидию. С той, с которой он прожил половину жизни, видясь в промежутках, когда ни один из них не мог больше избегать другого. С кем он мог бы иметь гораздо больше, если бы не Синдикат.

Так я узнал, что именно он убедил остальных пойти с ним, разжигал их негодование по поводу того, что я выхожу на свободу, пока не заставил этих троих присоединиться к его плану убийства моей жены.

Я мог поступить с ними так же, как они поступили со мной. Я мог бы отомстить близким людям и заставить их жить с этим. Я никогда не считал, что это делает меня лучше, что я этого не сделал, просто это был выбор, и я выбрал убить их вместо этого, напрямую. Для остальных троих, быстрее, хотя и не так быстро, как могло бы быть. Для старика, того, кто все спланировал, я сделал так, чтобы это заняло достаточно времени, чтобы у него было время подумать о тех годах, когда он мог заниматься чем-то другим, и пожалеть об этом времени. Я позаботился о том, чтобы у него был шанс подумать о том, как все могло бы быть по-другому.