Дикая Морковка
Шрифт:
Высоченный парень, полулежавший на большом плоском камне в ожидании еды, стянул с головы рубашку, приспособленную под панаму. Из-под нее сразу же показалось гнездо кудрей и развеселые светло-карие глаза.
— Пал Палыч, а я-то чего? — сразу завозмущался он. — И где я вам тут сигареты добуду? Разве что древние какие-нибудь, в раскопе!
Санька смотрела на все это, вытаращив глаза.
— Ась, — прошептала она на ухо подруге, — здесь что, детский сад? А вино пить тоже не дают?
— Вино можно, — успокоила ее Аська. — Пал Палыч сам это
— А курить не любит?
— Бывший спортсмен — это диагноз. Так что и тебе придется бросать.
Санька категорично тряхнула головой.
— Ну уж не дождется! Я с собой целый блок взяла. А что это за Андрюшка?
— Да так… Аленин брат. Он вообще не студент. Его просто так с собой взяли, чтобы у нас тягловой мужской силы было побольше.
— Кстати, познакомьтесь, — раздался за Санькиной спиной внезапно подобревший голос Пал Палыча.
— Это Александра, наша новая коллега. Можешь получить свою тарелку, обратился он к ней.
Санька встала и направилась к Алене, колдовавшей над котелком с макаронами.
— Нормальных мисок всего одиннадцать. Новенькой досталась «гестаповка», — прокомментировал Андрюшка, с интересом разглядывая Саньку.
Что это за «гестаповка», она сначала не поняла. А когда поняла, было уже поздно. Алена, блондинка с ангельской внешностью, наложила ей макарон в глубокую алюминиевую плошку, издали и вправду напоминавшую фашистскую каску с продырявленными по центру ушками. Но вся ее подлая сущность крылась в другом: от любой горячей еды «гестаповка» нагревалась за считанные секунды, поэтому держать ее на голых коленках, как делали все белые люди лагеря, было абсолютно невозможно.
Тем временем народ уже старательно работал челюстями и позвякивал ложками. Продравший глаза Каша тоже вышел к трапезе и теперь обходил обедающих, клал им по очереди на колени свою заросшую морду и пронзительно смотрел в глаза. Все ему говорили: «Каша, сгинь!», «Сбрызни!», «Пошел к черту!» и множество других фраз с однородным смыслом. Но пудель не терял надежды и продолжал свой обход.
Санька чуть-чуть повоевала с «гестаповкой», однако победить миску ей так и не удалось. В конце концов она решила, что вообще не хочет есть, и принялась поглядывать на присутствующих здесь молодых людей. Их было пятеро, если не считать Пал Палыча: трое нормальных, включая Андрюшку, один упитанный увалень и один худосочный юноша, похожий на ботаника. Санька прикинула в мозгах, что толстые и тонкие ее в принципе не интересуют, а вот с нормальными можно было бы познакомиться поближе.
Но инициатива знакомства была у нее перехвачена в самом начале тем самым длинным Андреем. Изобразив на лице самую доброжелательную улыбку на свете, он притащил ей чай в невесть откуда взявшемся тут стакане.
— На-ка, держи свой десерт!
Санька тоже улыбнулась и вежливо поблагодарила. Андрюшка был, в принципе, ничего, даже симпатичный, и смотрел на нее так внимательно, просто прелесть…
И тут она совершенно офигела: на дне ее стакана сидел огромный
Далее все смешалось в одну кучу: Санькин истошный визг, вопль Каши, которого облили горячим чаем, хохот Андрюшки и всеобщие крики негодования.
Аська первая пришла в себя. Она прижала к груди трясущуюся от омерзения подругу и велела ей успокоиться. Вскочивший со своего места Пал Палыч подбежал к ним.
— Елки-палки, что здесь опять за концерт?!
— Там в стакане… — чуть не плача причитала Санька.
— Что «в стакане»?! — ничего не понял Пал Палыч.
Но Андрюшка тут же все разъяснил:
— Да пошутил я просто! У меня стакан был специальный. Там на дне пластмассовый таракан. Это шутка!
— Дурак ты! — накинулась на него Аська. — Разве так шутят?!
— А чего такого-то?! — искренне изумился тот.
Пал Палыч тоже нахмурился. Подобрав с земли преступный стакан, он тщательно осмотрел его и швырнул владельцу.
— Чтоб этого больше не было, понял? — произнес он очень грозно. — Я давно за тобой, Андрей, наблюдаю, смотри — дошутишься у меня!
Санька покосилась на негодяя и невольно всхлипнула: она-то, как дурочка, причислила его к лику потенциальных женихов, а он — вон чего! Просто злодей! И тут же в отместку она стала глядеть на двух других — уже по-настоящему нормальных молодых людей.
Они сидели рядом на большом валуне и допивали свой чай. Один был повыше и блондин, второй — пониже, брюнет и с хвостиком на затылке. Поразмышляв с минуту, Санька решила, что светлые волосы — это более круто и, не отрываясь от сердобольной Аськиной груди, спросила, показывая глазами на объект своего наблюдения:
— Ась, как зовут вон того?
Аська сощурилась.
— Толстого-то? Это Сальери. Только это не фамилия, а прозвище. Он у нас жуткий некроман. Все мысли только о трупиках и гробиках. И всегда жрать хочет, зараза…
— Да я про толстого говорю! На фиг он мне нужен! — нетерпеливо отмахнулась Санька. — Кто вон тот красавец?
— А-а, так это Серега из параллельной группы. Что, запала? Он еще на гитаре хорошо играет.
— По-моему, душка, — заценила Санька и стала смотреть на него еще старательнее.
— Луки ввельх! — завопил вдруг кто-то у нее над ухом.
— Мамочки! — взвизгнула Санька, вновь пугаясь до истерики.
За спиной у нее обнаружился мальчишка лет четырех-пяти в пыльных трусах и с куском пенопласта в руке. Видимо, ребенок играл во врага.
— Ой, — перевела дух Санька, — а ты еще кто такой?
— Дышь! Дышь! — застрелял тот губенками. Представляться вовсе не входило в его партизанские планы.
— Данилка, не мешай девочкам обедать, — схватила его за руку Алена. Они у нас и так пуганые! Марш к морю мыть руки!
— Ну-у, — заканючил ребенок.
— Кому сказала!
Недовольный Данилка поплелся к морю, продолжая по пути стрелять из пенопласта во все сущее.
Когда Санька вновь решила посмотреть на Серегу, то оказалось, что он уже ушел.