Дикие лошади
Шрифт:
На дне конфетной коробки я нашел снимок большего формата, тоже выцветший, но все же сохранившийся получше. На нем была запечатлена группа молодых людей, на вид всем было около двадцати. На обороте фото было одно-единственное слово – «Банда».
Банда.
«Банда» состояла из пяти молодых людей и одной девушки.
Я сидел, уставившись на снимок, достаточно долго, чтобы это заметили Нэш и Люси.
– Что там? –. спросил Нэш. – Что вы нашли? Я протянул фото Люси, которая посмотрела на него, пригляделась повнимательнее и воскликнула:
– О, это же
– Тебе лучше знать.
– Я уверена, что это писал он.
– А кто эти люди с ним? Что такое «банда»? – спросил я.
Она внимательно изучала фото.
– Ведь это Соня, не так ли? По-моему, она.
Нэш взял снимок из рук Люси и тоже вгляделся в него, потом кивнул.
– Это, несомненно, твой отец, а девушку мы видели на той фотографии, которую ты приносила… А этот парень рядом с ней – тоже с той фотографии… Это определенно Свин.
– Думаю, да, – с сомнением отозвалась Люси. – А этот с краю, он похож… – Она умолкла, испытывая неуверенность и тревогу.
– На кого? – спросил я.
– Теперь он уже не такой, как тут. Он, ну… раздался… теперь. Это мой дядя Ридли. Тут он довольно симпатичный. Как ужасно то, что время делает с людьми.
– Да, – произнесли в один голос Нэш и я. Несметное множество с трудом узнаваемых сейчас старых актеров и актрис обитало в Голливуде – кожа потеряла упругость, ушло все, кроме памяти о романтическом ореоле, а их молодые изображения безжалостно издевались над ними с видео– и телеэкранов.
– А кто остальные? – спросил я.
– Я их не знаю, – ответила Люси, отдавая фото обратно мне:
– На вид они твои ровесники, – сказал я.
– Да. – Она сочла это незначительным. Принесли ленч, и мы уселись есть. Раздался звонок – из Норвегии звонил Зигги.
– Я не могу дозвониться О'Харе, – объяснил он.
– Он улетел обратно в Лос-Анджелес, – сказал я. – Как лошади?
– Работают отлично.
– Хорошо. Постановочный отдел нашел для них пустующий конный двор всего в десяти милях от побережья. – Я извлек из внутреннего кармана лист бумаги и терпеливо, буква за буквой, продиктовал ему адрес. – Позвони мне в понедельник после высадки в Иммингаме, если возникнут какие-нибудь проблемы.
– Да, Томас.
– Хорошо сделано, Зигги.
Он засмеялся, польщенный, и отключил связь.
Я оставил Нэша и Люси допивать кофе, а сам, взяв фотографию «банды» и нижнюю папку из коробки, просмотренной прошлой ночью, пошел в номер О'Хары, открыл дверь его ключом и положил воспоминания Валентина в сейф, к ножам. В каждом номере в отеле был маленький индивидуальный сейф, и каждый гость мог сам выбрать шифр для замка. Мне не нравились предчувствия, которые заставили меня принять эту меру предосторожности и воспользоваться сейфом О'Хары, а не моим, но тем не менее я это сделал.
Прямо в комнате О'Хары я нашел в местной телефонной книге номер Ридли Уэллса и попробовал позвонить ему, но его телефон не отвечал.
Вернувшись в свой номер,
– То, что намечалось на вечер, остается в силе? – спросил он, задержавшись на пороге.
– Несомненно, если, конечно, дождь прекратится, а он, кажется, кончается.
– И вы хотите, чтобы я ехал верхом в этой чертовой темнотище?
– Будет лунный свет. Монкрифф это устроит.
– А как насчет проклятых кроличьих нор?
– На ньюмаркетских выгонах их нет, – заверил я его.
– А если я упаду?
– Мы поднимем вас и снова усадим в седло.
– Иногда я ненавижу вас, Томас. – Он ухмыльнулся и ушел.
Я оставил Люси разбираться в грудах формуляров, в вестибюле подобрал своих нянек и был доставлен обратно в конный двор.
По пути в «Литературный клуб» я заглянул в располагавшийся внизу кабинет, занимаемый в основном Эдом, и там среди деловой мешанины телефонов, факсов и скоростного ксерокса нашел молодую женщину-оператора, которую и попросил дозваниваться по номеру Ридли Уэллса, а если он вернется домой и ответит на звонок, немедленно соединить его со мной.
– Но вы же велели никогда не делать этого, ведь телефон может зазвонить во время съемки.
– Мы можем переснять, – сказал я. – Мне нужен этот человек. Понятно?
Она кивнула, успокоенная, а я пошел наверх, чтобы вновь добиться от Сиббера и Сильвы самого ядовитого выражения лиц.
Ридли Уэллс ответил на вызов в половине четвертого и, судя по голосу, был пьян.
Я сказал:
– Помните, вы спрашивали у нашего продюсера О'Хары, нет ли в нашем фильме работы с лошадьми для вас?
– Он ответил, что нет.
– Верно. Но теперь она есть. Вы по-прежнему заинтересованы в ней? – Я упомянул об оплате, на которую можно было поймать и не такую мелкую рыбешку, как Ридли. Он даже не спросил, что за работа подвернулась.
– Завтра в семь утра мы пришлем за вами машину, – продолжал я. – Она доставит вас к конюшне, где мы держим лошадей. Вам не надо ничего брать с собой. Мы предоставим вам костюм из нашей костюмерной и лошадь. Мы не собираемся заставлять вас делать что-либо опасное или необычное. Нам просто нужно появление всадника в сцене, которую мы снимаем завтра.
– Ладно, – важным тоном ответил он.
– Не забудьте, – настаивал я.
– Не будем об этом, старина.
– Нет, – ответил я. –Будем об этом. Если вы не будете трезвы к утру, не будет ни работы, ни оплаты.
После паузы он повторил:
– Ладно, – и я надеялся, что он имел в виду именно это.
Когда мы завершили крупные планы и отснятая за день пленка благополучно отбыла в Лондон на проявку, я просмотрел в проекторной вчерашние сцены и порадовался за Билла Робинсона – он и его чудовищный мотоцикл прямо-таки излучали энергию, наполняя душу персонажа Нэша уверенностью, которая ой как понадобится ему, когда придет время действовать.