Дикие розы

Хауэлл Ханна

Луиза посмотрела на Эллу, потом перевела взгляд на Джошуа, Эдварда и Томаса, тяжело вздохнула и с обреченным видом прислонилась к стволу дерева.

– Ладно, ваша взяла. Полагаю, лошадям тоже нужно немного передохнуть.

– Какая милостивая уступка, спасибо! Куда это Мануэль запропастился? Ручей же в двух шагах, – задумчиво проговорила Элла и заботливо устроила распухшую ногу тетушки поудобнее на седельной сумке. – Прямо на глазах становится лучше.

– Хоть это радует, – встревоженно проговорил Джошуа и медленно поднялся, потому что все остальное, похоже, сейчас

хуже некуда.

Томас и Эдвард последовали его примеру. Элла посмотрела в ту сторону, куда были устремлены взгляды юношей, и выругалась не хуже тетушки. К ним направлялся Мануэль с высоко поднятыми над головой руками, а за ним, не отставая ни на шаг, шествовал Харриган Махони с ружьем наперевес и с самодовольной улыбкой. Чуть сзади Джордж вел под уздцы двух лошадей, причем вид имел совершенно убитый. Элла, отметив про себя эту странность, не спеша поднялась на ноги и, безжалостно подавив радость, охватившую ее при виде Махони, съязвила:

– Похоже, вы решили не возвращаться в Филадельфию, чтобы не признавать свое поражение.

– Вы что-то путаете, мисс: поражение потерпели вы, а не я, – улыбнулся в ответ Харриган и, остановившись на безопасном расстоянии, скомандовал: – Значит, так: по одному складываем оружие к ногам Джорджа, и без фокусов, пожалуйста.

– Делайте, что он говорит, мальчики, – сказала Луиза, заметив, что Джошуа намеренно замешкался. – Мы не знаем, как далеко готов зайти этот головорез, чтобы заполучить свои проклятые деньги.

– Гонорар за возврат в лоно семьи сбежавшей девицы уж никак не назовешь проклятыми деньгами, – возразил Харриган, демонстрируя достойное уважения самообладание. – Свяжи их, Джордж.

– Луиза повредила ногу! – запротестовала Элла. – Вы не имеете права связывать больную женщину. Как вы можете быть до такой степени черствым и жестоким?

– Могу, не сомневайтесь. А нога у леди была бы в полном порядке, не устрой она представление у поезда. – Харриган дулом легонько подтолкнул Мануэля к остальным, а девушку крепко схватил за руку и притянул к себе. – Давайте поживописнее встаньте вокруг этого дерева. К вам, Элла, это не относится. Не волнуйтесь, Джордж – настоящий джентльмен и никому не причинит вреда: свяжет их так, что довольно быстро они сумеют освободиться. Мы, правда, к этому времени будем уже далеко.

Поймав оценивающий взгляд Эллы, направленный на его ружье, Харриган улыбнулся:

– Даже не пытайтесь, милочка, не удастся. Может, дать минутку, чтобы вы вспомнили, кого я держу под прицелом?

Элла побледнела и застыла на месте. Ей ужасно хотелось схватиться с Махони, но тот прав: было бы непростительной глупостью, – тем более что под прицелом он держал ее тетю и друзей. В глубине души она не верила, что Харриган способен кого-то застрелить, но ружье было заряжено, курок взведен, и уже одно это делало ирландца крайне опасным. Ее удивило, что Джордж, прежде чем связать, позволил Мануэлю перетянуть ногу Луизы мокрой холодной тряпкой. К сожалению, больше ничто в данный момент не порадовало.

– Дайте только время, и получите свое, негодяи! – выкрикнула Луиза, когда Джордж, в последний раз проверив узлы, присоединился к Харригану. –

Обоим кишки выпущу!

– Мисс Луиза, я не верю, что вы это всерьез! – воскликнул Джордж.

– Когда будешь пялиться на свои внутренности, ничтожество, быстренько поверишь!

– Вот это мне нравится, тетушка! – воскликнула Элла. – Это лучшая из всех ваших угроз, что мне доводилось слышать!

– Спасибо, милая. Это потому, что от чистого сердца, – сладенько пропела Луиза, одарив Джорджа более чем нежной улыбкой.

– Вы обе ненормальные, – покачал головой Харриган и обратился к напарнику: – Возьми одну из их лошадей для Эллы.

Заметив блеснувший в ее глазах огонек надежды, он поспешил ее разочаровать:

– Можете не волноваться, мисс. Вы получите лошадь, но не поводья.

– Моя – вон та гнедая кобыла, – обратилась Элла к Джорджу, мысленно помянув недобрым словом сверхъестественную способность Харригана читать мысли. – По крайней мере на сей раз меня похищают хоть со сменой белья.

– Вас никто не похищает! – огрызнулся Харриган, помогая ей взобраться на низкорослую кобылку, которую подвел Джордж.

– Если вас коробит истинная цель от названия вашей работы, бросьте ею заниматься. Вы силком тащите женщину туда, где ей грозит опасность, и при этом нагло заявляете, что это не похищение!

– Я уже понял, что на многое мы смотрим по-разному: у вас собственный взгляд, единственный в своем роде.

– Да, именно так! И полагаю, что даже тупоумный и невежественный тип вроде вас не станет оспаривать истину, что правда всегда одна. А может, дело в том, что я всего лишь женщина и вам не с руки слушать меня? Смею предположить, что, будь на моем месте мужчина, разговор повернулся бы по-другому.

Харриган продолжал молча смотреть на нее, и так и не дождавшись ответа, Элла не выдержала:

– Что вы на меня уставились?

– Да вот размышляю, каким образом вам удается так выговаривать слово «мужчина», что оно звучит как самое отвратительное ругательство.

– Зато очень точно отражает суть.

– Это как же надо понимать?

Подъехал Джордж и, слегка толкнув лошадь Харригана, чтобы тот обратил на него внимание, заметил:

– Если к тому времени как эти люди освободятся, мы хотим оказаться отсюда как можно дальше, то на вашем месте я прервал бы беседу и отправился в путь.

Бросив прощальный грустный взгляд в сторону Луизы, он пришпорил коня и пустил крупной рысью в прерию.

Коротко выругавшись, Харриган устремился следом. У Эллы Карсон весьма острый язычок, но он никак не мог понять, отчего буквально каждое ее язвительное слово выводит его из себя. Ему не раз доводилось иметь дело с женщинами, которые за словом в карман не лезли, но все их остроты летели мимо цели. Обвинения и оскорбления отскакивали от него как от стенки. Элла с легкостью умудрилась пробить броню, и это его беспокоило, даже почти пугало. Дорого заплатив за бессовестный обман Элеоноры, Харриган поклялся, что никогда больше не взглянет ни на одну из представительниц прекрасного пола. Надо удвоить бдительность. Никакая девица не заставит его забыть суровые уроки жизни.