Дикие собаки
Шрифт:
— Ты и должен меня лечить. Это твоя прямая обязанность, чтобы твой Улахан Тойон раньше времени копыта не откинул, — у меня тоже есть ответ на его глупые наезды.
— Твои бойцы совсем тупые, — пожаловался Ичил.
— Бытие определяет сознание. Тупое бытие, соответственно, определяет тупое сознание. Они мозги свои отродясь не напрягали, откуда уму взяться-то? Ладно. У тебя всё готово?
— Всё, как раз, чтобы всех напугать до полусмерти.
— Этих не напугаешь. Не тот контингент. Давай, Талгата зови, и начнём, пожалуй.
Для практической
Всё прошло, как по писаному. Бойцы по сигналу ломанулись в одну точку, мешая друг другу. После того, как первые ряды добрались до склонов холма, начали рваться Ичиловы фотодинамические боеприпасы, а потом и вовсе фонтанировать дымом безобразного болотного цвета. Шум, гам, лошади шарахаются в стороны, сбивают друг друга с ног, бойцы падают и полный кабздец. В итоге к шесту доползли пятеро бойцов, остальные либо валялись на склонах, исходя соплями, либо отъехали взад, от греха подальше.
Когда пыль мало-мало улеглась, а переломанных отнесли к докторам, полусотники построили нухуров. Я кратко объявил:
— Я вам хотел продемонстрировать всю пагубность подобных способов ведения боевых действий. Пятеро! Пятеро из четырёхсот человек добрались, с грехом пополам, до вершины. Если бы там был вражеский командир, то и этих бы там положили. Я награждаю отличившихся, как и обещал, а все остальные идут думать. Всё.
Развернулся и уехал. Талгат подъехал ко мне:
— У Тыгына не так было. Там просто бабахали!
— У нас должны быть лучшие. Тяжело в учении, легко в бою. Впитывай мою мудрость. С завтрашнего дня начнёшь отбирать тех лошадей и бойцов, которые не будут бояться грохота. Те, которые испытания не пройдут — тех в патрулирование по улусам, но без всяких там насмешек. Это не слабость духа, а тяжёлая наследственность. Кстати, имей в виду, непригодных людей не бывает, просто начальники не могут найти применения их талантам. Надеюсь, ты проникся, и мне не придётся втыкать тебе два раза. Тех, кто прошёл испытания, готовь к дальнему походу, поедем на настоящую войну, Тыгыну помогать.
— Война — это хорошо! — взбодрился Талгат. — Слава и добыча!
— Ну-ну. Война — это говно и кровь. Но ты можешь думать иначе, — я похлопал его по плечу и двинул дальше, — у тебя две недели на подготовку.
Пока они тут будут упражняться, съезжу-ка я в дальние края, посмотрю, что там с этим противостоянием пахарей и кочевников. Как бы там чего плохого не вышло. Главари покамест сидят тут, неподалёку, ждут моего решения. Ну что ж, будем считать, что дождались.
Сайнара засобиралась со мной. Просто не знаю, что и делать. Прочитал ей мораль:
— Ты теперь мужняя жена, а не полюбовница в обнимку с авантюристом без роду, без племени. В общем, надо теперь соблюдать традиции.
Начла шипеть, как рассерженная кошка, но я её успокоил.
— Ты, будущая мать, куда ты собралась? Родишь наследника, так милости просим, а пока — нет, — «будущая мать» прозвучало несколько резковато.
— Хорошо, мой милый муж. Я сделаю, как ты сказал.
Сильны традиции, нечего сказать. Замолкла и смирилась. Все жёны бы так. А вообще мы тут что-то засиделись. Съездили, называется, на денёк, узнать, как там дела в Курухане. Торчим здесь уже месяц с лишним, а у меня недвижимость и хозяйство, с которым что-то надо делать. Посворачивать проекты, чтоб не распыляться? Нет, не буду спешить. Оно пока жрать не просит. Но об этом надо думать. Я сгрёб свою камарилью, гринго — тех, которые были со мной, Арчаха с Боокко, обоз, десяток Талгатовских, и мы тронулись. Для начала в город Улукун.
После разбоя, учинённого сначала повстанцами, потом усмирителями, столица нашего края постепенно оживала. Виселицы убрали, копоть забелили, кустики подравняли. Хорошо. Мы проехали мимо храма Тэнгри, я полюбовался на синие купола, но заходить не стал. У меня план, с шаманами Ичил разберётся, я его назначил обер-фельдкуратором всяких трансцендентных дел, с соответствующей тамгой. У него мистики не забалуют.
На перекрёстке, возле рынка, обнаружилась группа подозрительного вида народу. Кучкуются, а ведь было велено — больше трёх не собираться. Сейчас послушаем, что там вещает очередной агитатор, и посмотрим, куда делась городская стража.
Я конечно, сгустил. Перед группой мужиков, человек десяти, в потёртых куртках и с саблями на боку, распинался добрый молодец. Увидев нас, то есть новые свободные уши, он обернулся и, с совершенно самодовольным видом, похвастался:
— Хорошая вещь! Никакая стрела не берёт. И сабля не пробивает!
Ба, так на нём бронежилет!
— Ты где взял такую замечательную вещь? — спросил я.
— Да тут какие-то шибздики под ногами путались. Воришки из города, украли, наверное, где-то. Так мы с Дюлчи отобрали у них. Им не положено такие вещи иметь. Такие вещи должны быть у славных боотуров, носителей «Меча возмездия». А то взяли моду — доспехи надевать. Точно где-то украли.
Я поднял левую руку вверх, показав своим, что готовность два. За спиной зашевелились.
— Тебе надо вернуть эту вещь тем, у кого вы её отобрали, и извиниться. Дети — это наше будущее, а у Харкадара не будет будущего, пока вы будете трахать своих овец. А всё потому, что ни одна нормальная баба в степи вам больше не даст.
Каждый степняк — это герой и боотур, кочка на ровном месте, и никогда не потерпит, чтобы его публично опускали. Непременно в драку полезет, потому что, в силу своей дебиловатости, адекватно ответить не может, привык решать всё кулаками.