Дикие
Шрифт:
– Кого это - их?
– Ты сам знаешь, о ком я толкую.
– Магистр продолжал холодно улыбаться.
– Мы с тобой, конечно, ценные кадры, но для них мы в первую очередь расходный материал.
– Что ты имеешь в виду?
– Тренер невольно сжал кулаки. Видно было, что слова Магистра задели его за живое.
– Только то, о чем ты и сам догадываешься. Или полагаешь, что после выполнения главной задачи тебя вернут в центральную службу? Наверное, и на пару лишних звездочек рассчитываешь? Шалишь, браток! Не будут они возвращать ни тебя, ни меня. И о звездочках можешь забыть прямо сейчас. Потому что это политика, Тренер, а в политике свидетелей живыми не оставляют. После всей этой бодяги мы с тобой станем носителями сверхсекретной информации, смекаешь? Вот и делай выводы.
Тренер опустил
– На мой взгляд, не слишком практично… - пробормотал он.
– Зато надежно. Не хочешь головной боли, руби ее к чертовой матери! И не сомневайся, станет нужно, настрогают новые не менее ценные кадры - покруче нас с тобой.
– Магистр неторопливо поднялся, ласково похлопал Тренера по плечу.
– Ну, а за мину спасибо. Чувствую, испытаем ее уже сегодня.
– Сообщи потом, как и что.
– Непременно. Это я могу тебе обещать твердо…
Глава 9
Будучи стопроцентным мужчиной, Стас Зимин в равной степени притягивал к себе пули и женщин. К слову сказать - неизвестно, что чаще, а что реже. Должно быть, в Книге Судеб на отведенной Стасу странице эти ипостаси упоминались с равной частотой. Во всяком случае, с женщинами своими он не мог разобраться по сию пору. Ну, а шрамами от пуль и осколков было покрыто все его тело. С полдюжины приличных отметин красовалось даже на голове, - хорошо, хоть спасали густые волосы. И слава Богу, поскольку не всякий шрам способен украшать, нередко встречаются такие, от которых мурашки идут по коже и подкатывает к горлу тошнота. Впрочем, в случае с Зиминым успехом у женского племени пользовались и эти жутковатые знаки. Такова уж была его судьба. Кто знает, возможно, даже самые безобразные экземы на его коже превратились бы в объект чужого восторга. Вот и сейчас, пока Зимин вызванивал по сотовому подружек Мариночки, к нему успела приблизиться ярко накрашенная незнакомка. Личико у ночной бабочки было довольно потертым, а вот фигурке могла бы позавидовать любая поп-дива. Дождавшись, когда последняя из абоненток доложит Стасу о своем полном неведении, ночная жрица пошире растянула губы в улыбке и томным голосом произнесла:
– Эй, молодой-красивый, зачем кого-то искать, кому-то звонить? Все здесь рядом.
– Ты что, из цыганок?
– Почему из цыганок?
– Очень уж чудно объясняешься. Какой я тебе молодой?
– Может, и не молодой, зато красивый.
– Проститутка придвинулась чуть ближе, коснулась Зимина своей вислой тяжелой грудью. Качнув дешевыми сережками, сказала чуть тише: - Вижу ведь, скучаешь. И в глазах тоска. Значит, нужно помочь хорошему человеку. Или я не права?
– Ты, я вижу, психолог!
– Стас чуть отстранился от женщины.
– Только здесь, подруга, тебе ничего не отломится, уж извини.
– Зачем же ты так? Я тоже не стерва. Могу и бесплатно помочь. Честно тебе говорю! Мой рабочий день все равно закончился.
– Твой, может, и да, а мой только-только начинается.
– Да брось ты!
– дамочка недоверчиво фыркнула.
– Это мы, бабы, можем ломаться, а ты-то чего скрипуна из себя изображаешь?
– Да нет, я ничего…
– А ничего, так пойдем. Или не нравится любовь на халяву?
Зимин поморщился. Женщина снова приблизилась, попыталась взять его за руку, но тем самым только вызвала приступ раздражения. Смешно, но отваживать дам Стас до сих пор не выучился, и они, конечно, это чувствовали, жалость принимая за проблеск желания, а вежливость - за подобие чувств. Ему приходилось заставлять себя хамить, - иного языка современная улица не понимала.
– Видишь ли, дорогуша, во-первых, мне давно уже не четырнадцать, а во-вторых, любовь для меня не спорт и не хобби. Ты все поняла, старушка?
На «старушку» она немедленно оскорбилась:
– Сам-то баран! Уже и седина на голове! Не можешь ничего, так и скажи!
– Я и говорю… - Стас усмехнулся. О проблесках седины он давно уже знал, а потому женщина абсолютно его не обидела. Кроме того, чего-то подобного он ждал и теперь преспокойно отвернулся. Хлопот на сегодняшнюю ночь у него хватало и без любовных приключений. Время шло, а подспудная
С внутренним напряжением он вдруг припомнил о своих тренировках с Марго, о том, с каким энтузиазмом она отрабатывала удары на тяжелых мешках. Припомнил и то, что уже на протяжении двух месяцев по тем или иным причинам ему приходилось спать с кем угодно, но только не с нею. Казалось бы, пустяк, но для обидчивых женских натур это могло стать подлинным бедствием. А уж для Марго, которую с детских лет предавали самые близкие люди, и все немногочисленные друзья которой были зверски убиты бандитами, подобное охлаждение с его стороны могло стать подлинной катастрофой. В одиночестве не живут, а выживают, и не всякий характер от этого становится добрее и покладистее. Скорее - наоборот.
Долгое время Зимин искренне надеялся, что рыжеволосая молодая красавица сумеет найти ему замену. Молодость на то и молодость, чтобы увлекаться и забывать. А уж на Марго-то кавалеры заглядывались со всех сторон. Собственно, и завлекать никого бы не пришлось, сами слетались бы десятками и сотнями. Только позови и свистни. Но ни свистеть, ни звать девушка не собиралась. Бедная дурочка любила только Стаса.
Он припомнил, как гуляли они в жаркие «медовые» дни по улицам родного города и как яркая внешность Маргариты то и дело впутывала их в разные неприятности. Порой она нарочно дразнила окружающих, словно лишний раз желала опробовать крепость его кулаков. И Стас не обманывал ее надежд, разбивая в кровь чужие губы и собственные костяшки, заставляя падать к ее ногам блатовитых стиляг и дородных качков. Уже тогда ему показалось, что все происходящее ничуть не пугает ее, приводя в неописуемый восторг. И ясно было, что уступать Мариночке Марго не будет. Как бы то ни было, но в цивилизованный диалог двух своенравных ведьмочек Зимин не очень-то верил. Потому и не стал больше ждать, погнав машину к горе Волчьей. Точного места Мариночка в своем электронном послании не указала, но Стас в этом и не нуждался. К Волчьей он сам не раз возил Марго. Очень уж красивое было место. Там же они провели одну из самых памятных своих ночей, растянув палатку среди низенького скального сосняка. Сидя на замшелых скалах, пекли на костерке картошку, восторженно встречали рассвет и, чокаясь жестяными кружками, пили пузырящееся шампанское. Видимо, там же Марго решила разобраться и со своей соперницей. То ли хотела таким образом окончательно поставить точку в своих растрепанных чувствах, то ли сознательно выбирала место подальше и поглуше.
Ехать, на ночь глядя, представлялось Зимину не самым мудрым решением, но еще сложнее оказалось сидеть и ждать неизвестности. А потому на взятом со служебной стоянки «Опеле» он, не мудрствуя лукаво, разогнался до ста сорока километров в час. Конечно, его видели на гаишных постах, конечно, ловили радарами, но ловить отчего-то не пытались. То ли было лень, то ли знали номера Харитоновских ребят. Димка был парнем свойским - умудрялся дружить и с властью, и с блатными, имел бездну друзей среди пожарников и дорожных инспекторов. «Каждому свое!» - любил восклицать на этот счет Тимофей Лосев, - «Стасику - бабы, а Димке - друзья и приятели!». Как бы то ни было, но сейчас это сослужило добрую службу, и до нужного места Зимин добрался всего-то минут за сорок.