Дикий для Неженки

Фад Диана

– Нужно питаться правильно, Эля.

– Ага, согласна, но кабачки уже вот где… – поднимаю руку и хочу провести по горлу ребром ладони, но вовремя останавливаюсь, видя ужас в глазах моей великосветской родительницы.

Мама сегодня в светло-кремовом платье, туфлях на невысоком каблучке. Прическа из белокурых волос забрана вверх и заколота заколками с натуральным жемчугом. Мама красивая, ухоженная, элегантная. И я должна быть такой, меня такой и воспитывали.

– Пойду, переоденусь, – ворчу, направляясь в свою комнату.

Лучше

сейчас не спорить о кабачках, иначе моя просьба так и останется не услышанной. А если ее и внимательно выслушают, то все равно лучше не портить настроение до ужина. Там у папы с мамой начнется несварение желудка, нервы, сердце, что там еще.

– Руки не забудь помыть, – кричит мне в след мама, а я закатываю к потолку глаза, пока поднимаюсь по лестнице.

У себя в комнате быстро снимаю нежно-пудровый джемпер из приятной и дорогой шерсти, серые брючки. Аккуратно вешаю в шкаф и достаю с плечиков домашнее платье. Сегодня это светло-голубой трикотаж с белым воротничком. Забираю светло-каштановые волосы в высокий хвост, на ноги белые мохнатые угги для дома. Потом вспоминаю, что папа их терпеть не может, и меняю на розовые тапочки с помпонами.

Разглядываю себя в зеркало и стираю прозрачный блеск с красивых, чуть полных губ. Маленький носик, слегка курносый, красивые скулы, брови, а глаза большие, зеленые, ресницы длинные. Моя подруга, Настя, говорит, что я как кукла. Только не Барби, а наша, советских времен. Откуда она знает такие игрушки не могу понять. Но Настя уверяет меня, что если заплети мне косу, то я буду Настенька из сказки. Я посмотрела эту сказку, чушь собачья. Ну да, похожа, но неужели у меня и голос такой противный? Я не говорю так, словно мышь пищит, когда ей хвост прижали. А Настя уверяет, что говорю, но это все неправда, наговор.

Слышу под окном шорох колес по гравию, папа приехал. Черт, не успела поговорить с мамой. Думала заручиться ее поддержкой, но теперь уже была не была. Поправляю платье, убираю непослушную кудрявую прядку обратно в прическу. Мой вид должен быть идеален, я все-таки на казнь иду.

Спускаюсь по лестнице, прислушиваясь к голосам в гостиной. Папин басовитый и мамин ласковый. Сколько уже лет вместе, а мне всегда нравится наблюдать за ними. Папа такой грозный, властный, а мама как куколка рядом с ним. Если сравнивать с собаками, то папа питбуль, а мама пушистый и игривый шпиц. Господи, о чем я думаю? Это от волнения, наверное. Даже руки подрагивают.

– Геночка, приказать чтобы ужин подавали? – мама на своей волне.

– Пусть накрывают и рюмку коньяка мне.

Захожу в гостиную и встаю напротив родителей, которые сидят на диване. Папина рука на маминых плечах, пиджак расстегнут, поза довольно расслабленная. На лице усталая улыбка. Папа много работает, он у меня крутой бизнесмен, олигарх, от этого и все проблемы. Понимаю, что разговор со мной ему сейчас ни к чему.

– Эля? Что стоишь и молчишь? – хмурится папа, ну вот, не с того начинаю. Но я просто не могу уже держать

новость в себе, а как сказать не знаю.

– Пап, мам, я… – голос срывается от нервной трясучки, и я цепляю ледяные от волнения руки в замок перед собой.

– Беременна?! – хватается за грудь мама, а папа цыкает на нее:

– С ума сошла, Лиза! – сердится он.

– А что еще говорят с таким лицом? – выдыхает полуобморочным тоном мама.

– Мам, пап, я не беременна, – пытаюсь продолжить я.

– Слава Бога, Гена, я чуть не умерла, – жалуется мама, а я хочу сделать жест «рука, лицо». Ну сколько можно меня прерывать? Мне и так не хватает смелости, чтобы сказать.

– Подожди, Лиза, – отмахивается папа, – Не видишь, что наша дочь сейчас в обморок от волнения упадет?

– Ой и правда, ты что такая бледная, Элечка? – тревожится мама.

– Пап, мам… – снова начинаю я, уже умоляющим тоном, – Выслушайте меня, пожалуйста. Только сразу скажу, чтобы вы мне не сказали, как ни среагировали, решение мое уже взвешено и обдумано со всех сторон. Я все решила и ничего уже не изменить.

– Ты меня пугаешь, Элечка, – начинает обмахиваться ладошкой мама, – У меня, кажется, давление поднимается.

– Лиза, потом будешь умирать, – рявкает папа, – Давай послушаем, что скажет наша принцесса.

Это его ласковое прозвище сейчас точно не в тему и особой смелости мне не придает. С детства была Принцессой империи, Принцессой холдинга, да и вообще любимой дочкой, которой позволено все, но в то же время ничего. Абсолютно никакой свободы. Я не могу одеваться как хочу, не могу встречаться с подругами как все девушки моего возраста, про женихов вообще отдельный разговор. Тут или у папы инфаркт, или у мамы нервное расстройство.

– Итак… – нажимает на меня папа, а я вдыхаю воздух полной грудью, чтобы выдать:

– Я уезжаю от вас.

Все, сказала, теперь можно и в обморок падать.

Глава 3

Папа сидит и ошеломленно смотрит на меня, мама тоже, только с открытым от удивления ртом.

– Таааак.... – тянет папа, а по моей спине холодок страха пробегает.

Нет, я не боюсь своего отца, ничего он мне не сделает. Но вот это его «Таааак…» с детства вызывает у меня дрожь во всем теле. За этим следует долгий разговор, точнее, разбор моего поведения, дальнейших действий и поступков.

– Как это? – прижимает теперь обе руки к своей груди мама, – Ты уезжаешь? Одна?

– Да, одна.

– А что так можно было? – поворачивается к папе за ответом.

– Нельзя! – рявкает тот.

– Папа говорит нельзя, – кивает как болванчик мама.

– Вы меня недослушали, – торопливо перебиваю их и подхожу чуть ближе, опираясь дрожащими руками на спинку стула.

В гостиную входит наша домработница, Галя, с большим сервировочным блюдом.

– Уйди! – приказывает ей папа и Галя тут же разворачивается, скрывается в кухне.