Шрифт:
Глава 1
Саркайн
Я слышал нежное девичье пение. Чудесные звуки доносились сквозь пелену забытья, из которого я не мог вырваться, как ни пытался. Этот голос проникал глубоко в меня, в самые потаенные уголки души, не позволяя окончательно провалиться в черноту, которая окутывала и норовила поглотить полностью.
Не знаю, как долго я держался за этот голос, как за красную нить, что не давала затеряться во мгле, но постепенно стал различать мелодию и отдельные слова. Когда-то, очень давно, как будто в прошлой жизни, мама пела мне эту старинную колыбельную.
Девица, словно кошка, все мурлыкала себе под нос старинный мотив. Я предпринял еще одну попытку взглянуть на обладательницу волшебного голоса. На этот раз удалось различить хрупкий силуэт и густые светлые волосы, которые мягкими волнами стекали по плечам и спине, отражая огненные всполохи.
Она стояла, отвернувшись от меня, перебирая какие-то склянки на грубо сколоченном деревянном столе. Я скосил взгляд в сторону, пытаясь понять, где нахожусь, а лучше — как сюда попал. Со всех сторон меня окружали холодные каменные стены. Попытался пошевелиться — тело в нескольких местах пронзила дикая боль. Я застонал и затих.
Незнакомка обернулась ко мне, на ее хорошеньком лице застыло выражение удивления или даже испуга. Она прижала руки к груди, как будто не ожидала, что я очнусь.
— Не бойся, я тебя не обижу! — хотел сказать, но вместо этого из горла вылетел только беспомощный сип, едва походивший на речь: во рту все пересохло.
Девица кинулась в сторону. Сначала я подумал, что она сбежала, но через несколько мгновений та снова оказалась передо мной, держа в руках кубок. Она приподняла мне голову и молча приставила кромку к моим губам. Не разбираясь, что за напиток внутри, я стал так торопливо и жадно глотать, что закашлялся. Это была чистая ледяная вода. Она скользнула по разгоряченному нутру, охлаждая его и принося покой.
Я с удовлетворением откинулся на что-то мягкое, только сейчас поняв, что лежу на узкой кровати, а руки и ноги закованы в толстые стальные кандалы! Дернулся всем телом, чем переполошил незнакомку: она отшатнулась от меня и отошла на несколько шагов. Меня же насквозь пронзила такая яркая вспышка боли, что в глазах поплыли белые звездочки, а потом помещение на какое-то время погрузилось во мрак. Я тяжело дышал, пережидая приступ и всем существом желал, чтобы пульсирующая острая боль, которая пришла сразу отовсюду, хотя бы немного притупилась.
— Лучше не двигайся, будет только хуже, ты слишком слаб, — наконец сказала хоть что-то светловолосая. Ее голос, неожиданно довольно низкий и бархатистый, полился на меня медовым сиропом, как будто даже боль немного притихла. Но я на это не купился, знал, что она, словно хищник, затаилась, чтобы выскочить и напасть на меня в тот самый момент, когда я буду меньше всего этого ожидать.
— Что случилось? — спросил я.
Но загадочная собеседница молчала, лишь разглядывая мое лицо большими серыми глазами с лавандовыми полосами на радужках. Такие странные глаза, такие настороженные… Она столь внимательно вглядывалась в каждую мою черту, глядя то в один глаз, то в другой, то переходя на нос и губы, а потом снова по кругу. Она как будто собиралась рисовать портрет по памяти. Этот ее взгляд приятным холодком шел вдоль позвоночника и одновременно заставлял меня желать отвести свой. Вот только я не мог себе этого
Силился вспомнить, как получил несколько, судя по всему, серьезных ранений в грудь и живот, но память словно застилал густой предрассветный туман, и я продирался сквозь него, хотя череп от таких попыток пытался лопнуть и разлететься на мелкие острые осколки. Кажется, головой я тоже здорово приложился…
Звякнув кандалами, я поднял руки, схватившись пальцами за виски, уже всерьез опасаясь, что голова сейчас расколется. Зажмурился, по кусочкам восстанавливая события недавнего прошлого. Перед глазами расплывалась какая-то каша.
Лязг оружия, боевой клич, я сжимаю тяжелый двуручный меч. Кто-то кричит, высоко, надрывисто, крик прерывается, тошнотворный густой запах крови и дыма забивается в нос, мешает сделать вдох. И тяжелые взмахи крыльев. Кто-то кричит мне:
— Берегись!
Я оборачиваюсь, занося над головой меч, готовясь отражать удар, но несколько ослепляющих вспышек боли пронзают мое тело сзади. Я падаю на колени, упрямо не выпуская меч из слабеющих рук…
Вынырнул из воспоминания и снова угодил в ловушку серо-лавандовых глаз. Тяжело дышал, чувствуя, как по телу тек пот, впитываясь в тугие белые повязки, которые опутывали меня не хуже, чем цепи от кандалов.
— Тш-ш-ш… — Незнакомка села рядом на край кровати, держа в руках небольшой глиняный бочонок. Она сняла с него крышку и, запустив внутрь пальцы, зачерпнула остро пахнущую мятой мазь. Медленно, будто я дикий зверь, которого она нашла в лесу и пыталась приручить, поднесла пальцы к моему лицу. Я все это время затаив дыхание неотрывно следил за ее плавными движениями. Не мог сделать вдох, когда она была так близко. — Тш-ш-ш, — повторила она и нанесла мазь мне на виски, слегка растерев. Ее прикосновение было почти невесомым и прохладным. — Это успокоит боль.
Сглотнул вязкую слюну, которая тут же наполнилась привкусом мяты — столь густой запах исходил от средства — и схватил ее за запястье, чуть сжав его.
— Где я?
У девицы округлились глаза, но больше она никак не выказала испуг.
— Отпусти, — тихо, но твердо сказала она. Почему-то я послушал ее и легко выпустил хрупкую кость, которую мог бы при желании переломить, если бы сжал сильнее.
— Я лишь хочу… — пришлось еще раз сглотнуть. — Хочу вспомнить…
Она склонила голову на бок, изучая меня и ничего не ответив.
— Кто ты? — снова сделал попытку я разобраться в ситуации.
— Никто. — Она улыбнулась лишь уголками губ и неопределенно дернула плечами.
— Но имя-то у тебя есть?
Она явно не желала делиться со мной информацией.
— У каждого есть имя. — Она тихо хмыкнула. — Тебе нужно поменять повязки.
Незнакомка легко поднялась с моего ложа и отошла к столу, а когда опять повернулась ко мне, в руке ее сверкнула рукоять кинжала.
Инстинкты взяли свое: я подскочил, переборов новую вспышку боли, и выставил перед собой руки, звеня цепями. Они тянули кисти к земле, так и хотелось опустить их, но я не мог.