Дикий хмель
Шрифт:
Люська кричит:
— Смотри на берег! Может, хоть завалящий парень окажется.
Я посмеиваюсь. Я тогда была очень глупая. И, несмотря на печальную историю с белобородым Витей, Люськины разглагольствования о мужчинах воспринимала с каким-то дурацким интересом.
А Люська, которая считала себя красавицей опытной, учила:
— Их надо — раз-два... И обманывать, обманывать. И не признаваться. Не признаваться ни за какие клятвы на свете.
В чем не признаваться, я не поняла,
Глаза у Люськи тогда горели, как у волчицы. И я смотрела на нее с восхищением. Потому что целовалась всего один раз в жизни. С мальчишкой из десятого класса. Да какой это был поцелуй — ткнулись носом в нос за дверью пустого коридора и разбежались...
Самое интересное, что Вика Белых обо всем сразу догадалась. Посмотрела на меня хитровато. Спросила шепотом:
— Целовались?
Я кивнула. Покраснела. И Вика покраснела тоже...
— Ау!
Я спрыгнула на песок.
— Мать, ты ненормальная, — сказала Люська. — Сломаешь ноги.
Но песок принял меня хорошо, спружинив. Ноги не разъехались. Я лишь немного взмахнула руками.
Мы пошли по стенке, которая тянулась вдоль берега, широкая, зацементированная, с железными, полинявшими от солнца раздевалками. Скамейки стояли здесь тоже часто, но сидеть на них не хотелось: уж такими обшарпанными оказались они за лето. Мы решили пройти до конца стенки, потом повернуть назад в город и в ближайшем кафе выпить по чашечке кофе.
Прошли с километр и, прежде чем повернуть, могли пройти еще столько, как вдруг в мутно-серой ложбине, возникшей на секунду между двумя волнами, я увидела голову человека. Море штормило так здорово, что о добровольном купании нельзя было и думать. Однако в течение целого мгновения я наблюдала что-то круглое, черное, очень похожее на голову человека, усталого, неспособного приподнять над волной даже свое лицо.
— Человек! — я, кажется, толкнула Люську. — Человек! Там человек!
Мы остановились. И минуты три смотрели на мутное море. Смотрели так напряженно и пристально, что у меня закружилась голова. Я прикрыла глаза ладонью... А когда открыла их, то вновь увидела что-то черное и круглое. Оно, покачиваясь, плыло на хребте пологой волны. И я поняла, что это не человек. И догадка осенила меня:
— Мина!
Разумеется, ни Люська, ни я никогда в жизни не видели настоящую морскую мину. Но мы очень любили кино. И охотно смотрели фильмы в кинотеатрах и по телевизору. Конечно, когда-то в каких-то фильмах про моряков нам и довелось это круглое, рогатое чудовище увидеть...
Переваливаясь с волны на волну, оно медленно приближалось к берегу.
Ох, ох, — вздыхали волны, и брызги летели вверх белые и мелкие. Стенка была подмочена не только с самого края. В двух-трех местах пена докатывалась
Подумалось: «Через какое-то время мина ударится о стенку. Над стенкой в десяти — пятнадцати метрах пролегает железная дорога. Если произойдет взрыв...»
— Бежим! Надо сказать кому-то про мину.
Сняв шлепки, подгоняемые и страхом, и ветром, и брызгами, мы побежали что было сил назад, к пляжу...
— Вот это кросс!
Мужчин было двое. Молодые. Примерно одного роста. Очень похоже одетые. Один, кажется, был грузин. Другой — светлый, курносый.
Фразу произнес грузин. Я посмотрела на мужчин. Они не внушали мне никакого доверия. И взгляды у них были игривые, несерьезные. Но кроме нас, четверых, никого больше на пляже не было. И я сказала:
— Там мина!
И показала рукой на стенку.
— Может, дельфин, — улыбнулся грузин.
— Вы шутите неумно, — я произнесла слова резко и даже зло.
Грузин покраснел. Второй, светловолосый, хлопнул его по плечу:
— В такой шторм дельфины не станут приближаться к стенке. Пойдем посмотрим, Демна.
— Идите к пятой раздевалке, — сказала Люська, до этого молча разглядывавшая мужчин.
— Все ясно, — светловолосый задержал на Люське свой взгляд. — Напротив пятой раздевалки.
— Смотрите не заблудитесь.
— Приложим усилия... А к вам, девочки, просьба. Если вы, конечно, не очень торопитесь. Постойте здесь до нашего возвращения и никого не пускайте на стенку. Вдруг и правда мина.
Люська сказала:
— Круглое и темное там плавало точно.
— Круглое и темное, — бодро повторил светловолосый и торопливо пошел вслед, за товарищем.
— Ну, как кадры? — спросила Люська.
Я возмутилась:
— Прекрати. Иначе я сейчас уйду...
— Сейчас польет дождь. Уйти ты можешь только в наш сарай. А там очень скучно...
— Пусть лучше сарай, чем такие знакомства.
Люська ответила спокойно, будто ее совсем не обидел мой тон. А может, и вправду не обидел.
— От тебя никто ничего не требует. Веди себя скромнее...
Со стороны висячего моста через сквер бежали пограничники. Лейтенант — в фуражке с ремешком через подбородок — крикнул:
— Девушки, немедленно бегом за мост.
Солдаты дышали тяжело, топали сапогами, продавливая следы в сыпучем песке.
Вода в речке по-прежнему была спокойной и зеленой, как листья. Не верилось, что рядом бушевало море.
Возле рынка, справа от входа, на голубой стене сапожной мастерской висели клетки с канарейками и волнистыми попугаями. Тут же мужчина в сильно поношенном армейском обмундировании танцевал цыганочку под собственный аккомпанемент. Голосил тонко и немного гнусаво: