Дикий опер

Зверев Сергей Иванович

И они оставили его, потому что внезапно назревшая, ничем не связанная с главным делом разборка вмешалась в планомерное течение событий. Именно этим непрофессионал отличается от профессионала. Нападающий НХЛ, выходя один на один с вратарем, никогда не остановит свое желание забить, даже если сзади его будут бить по лицу клюшкой.

Выстрелы хорошо были слышны, но не все их слышащие понимали, что это выстрелы.

С первым звуком работы оружия в «БМВ» Тоцкий откинул в сторону полу заранее расстегнутой куртки и молниеносно выдернул из кобуры пистолет.

Руки кавказцев не просто сработали медленнее. Они не сразу поняли, что происходит.

– Спокойно, спокойно, – приказал майор. И крикнул в стороны: – Уйти в сторону! Работает МУР! – И снова кавказцам: – Спокойно, без шороха…

Но шорох случился. Сдали нервы у того, что стоял ближе к стене дома. Скользнув за спину напарника, он стал шелестеть мягкой кожей куртки, высовывая из-за напарника то локоть, то полу одежды. И лишь голова его с горящими глазами виднелась из-за плеча подельника. Расчет был сделан четко – законопослушный мент в такой ситуации стрелять не станет, потому что потом придется отписываться перед прокуратурой за поражение того, кто оружием ему не угрожал. Нынче за расстрел мирных жителей карают сурово – южанин это знал лучше самого Тоцкого.

И тот, что был перед опером, поняв то же, медленно повел рукой за пазуху…

Женщина на другой стороне улицы дико закричала. До девятнадцатого октября две тысячи тринадцатого года ей ни разу не приходилось видеть, как из человеческой головы вылетают мозги и впечатываются в витрину магазина мужской одежды. Они, мозги, багровые и густые, похожи на аджику, расплесканную по полу. С этого дня она никогда не прикоснется к аджике и забудет ее вкус.

Человек, стоявший у самой стены, чуть завалился назад и стал падать. Его затылок, крепкий, поросший черной и густой щетиной, прикоснулся к витринному стеклу, и оно осыпалось, как горох из сита. Осколки падали на лицо его, ранили скулы, щеки, но он не закрывал ни рта, ни глаз. Он был мертв задолго до того, как лопатки его коснулись мощеного тротуара.

Увидев смерть друга, поняв, что обратно мозги не собрать и голову его не склеить, второй оставил попытки дотянуться до оружия за пазухой и дернул из рукава нож. Лезвие блеснуло в воздухе. Короткие взмахи, шутейный дриблинг, уверенные движения в плечах – было видно, что нож в руке держит не уличный хулиган, а знаток своего дела.

– Мужчина, да? Иди, возьми! Положи пистолет, положи удостоверение! Иди и возьми! А?

Тоцкий посмотрел в сторону Дергачева. Из «БМВ» выходил некто, выставляя перед собой полуметровый ствол пистолета. Удлиненный глушителем, он выглядел настолько нелепым, что все происходящее казалось невероятным.

– Ты уж прости меня, – сказал Тоцкий, увернувшись от очередного взмаха и нажимая на спуск. – Не до спарринга мне.

Гортанный вскрик мучающегося от боли мужчины заглушил все движение вокруг. Катаясь по земле, бандит шлифовал своей дорогой курткой грязный асфальт и орал, держась окровавленными руками за колено.

«Дергачев, Дергачев», – металось в голове майора, когда он мчался к «погребку».

И

вдруг грохнул выстрел. Владелец снабженной ПБС многозарядной «беретты» выгнулся коромыслом. Еще один выстрел, и он, сделав два шага назад, рухнул назад. От таких ударов обычно ломается копчик, но бандита, не выпускающего из руки пистолет, сейчас, по-видимому, тревожил больше не перелом, а пули, засевшие в его грудной клетке.

Превозмогая боль и слабость, он выгнул руку, направляя длинный ствол внутрь «погребка», и…

И Тоцкий, на мгновение замедлив бег, выстрелил от бедра, не целясь. На спине уже пораженного капитаном бандита лопнула куртка, из нее вылетел сноп красной пыли. Рука его безжизненно пала, и следом за ней рухнул он сам.

Майор находился от «БМВ» в двух десятках метров, когда из него, упирая в небо стволы пистолетов, выскочили двое оставшихся из пятерки, предназначенной для ликвидации Колмацкого.

«А этот парень знает больше, чем думал Приколов», – мелькнула мысль у Тоцкого. И он ускорил ход, чтобы сократить радиус возможного поражения случайных лиц.

Между тем улица пустела с каждой секундой. Еще недавно по этому участку спешили десятки прохожих, сейчас же она больше напоминала Москву сорок первого года. Ни одного случайного лица. Лишь сотрудники полиции, один из которых до сих пор находился в подвальном спуске в ресторанчик, а второй упрямо бежал навстречу собственной смерти. Они да хорошо организованная банда.

Добежав до декоративного каменного ограждения, обозначающего спуск в подвал, первый из двоих пассажиров «БМВ» завел руку за ограждение и стал стрелять из пистолета как из автомата – непрерывно нажимая на спусковой крючок. Пули, отражаясь рикошетом от бетонных стен замкнутого помещения, барабанили по его стенам дробью. Второй одарил своим вниманием Тоцкого и, присев на колено, выбросил в сторону муровца обе руки. В них, намертво сжатых, оперативник видел едва различимый на фоне чужой черной куртки дульный срез «ТТ».

Стрельбу он начал скорее для того, чтобы поторопить противника. Тому тоже захочется сделать все быстрее, и это собьет прицел.

И в тот момент, когда Андрей Тоцкий понял, что он не попал, а в грудь его, сбивая дыхание, ворвался жар, он услышал выстрелы там, где их не должно было быть слышно. Кавказец стал заваливаться вперед, дрогнул рукой, выпустил «ТТ» и оперся другой рукой в мостовую.

Потом завалился на локоть.

И секунду спустя, сваливая с нижней губы порции густой крови, рухнул на нее лицом.

«Приколов… – слабея, вспомнил майор. – Зачем он здесь?..»

Ему вдруг стало легко и свободно. Он никогда не чувствовал такого блаженства. Изображение расплывалось, глаза следователя, всегда внимательные и ясные, стали вдруг принимать расплывчатые очертания. А речь Приколова из четкой превращалась в звучание пленки, зажеванной в магнитофоне.

«Ско-о-ру-ю-ю», – говорил Приколов медленно, словно хотел посмешить собою окружающих. – Не-ме-дле-енно…»

И свет для Тоцкого погас.