Дикий Талант
Шрифт:
Наемники притихли и смотрели настороженно.
Дворянин что-то негромко сказал. Его телохранитель кивнул и выпрямился.
– Идите сюда, мастер Йос. Мессир барон желает с вами переговорить.
Старик помедлил. Хотел было что-то ответить, но передумал. На негнущихся журавлиных ногах двинулся к столу дворянина…
Я написал: «Приготовь оружие».
Дакота поднял голову. Посмотрел на меня с интересом.
Да, хаос подери! Я готов ввязаться в драку из-за девчонки и старика. Можно было обозначить и настоящую причину, но… Зачем давать этому головорезу дополнительный козырь?
«Считай это проверкой. Должен я знать, на что способен мой новый телохранитель?»
Подкрепил это заявление надменной улыбкой, надеясь, что нервный тик не слишком заметен.
– Хорошо, – кивнул Дакота.
Он допил вино и опустил кружку на стол. Вслед за этим я услышал щелчки курков. Мой «телохранитель» откинулся назад, оперся спиной о стену, прикрыл глаза – и весь подобрался. Стал как взведенная пружина. Хотя внешне могло показаться, что он чуть ли не дремлет.
Тем временем старик приблизился к дворянину с компанией. Не доходя нескольких шагов, стянул берет с головы и подмел страусовым пером пол. Поклонился.
– Мессир барон? Чем могу служить?
Дворянин оглядел его от башмаков до лысины. Кивнул. Затем посмотрел поверх головы старика – туда, где осталась Марта.
– Как зовут девушку?
Лицо старика заострилось.
– Она не продается, мессир.
– А я и не покупаю! – раздраженно отозвался дворянин. – Кто она?
– Моя дочь.
Долгое время дворянин молча смотрел на старика. Потом заговорил нарочито медленно, с расстановкой:
– Так какого… хаоса… ты не сидишь дома? С дочерью и зятем?
– У меня нет дома.
Дворянин сверкнул глазами.
– Руки-то у тебя есть?! А голова? Ты, что, не понимаешь – скоро здесь будет настоящее пекло?
Молчание.
– Я солдат, мессир барон, – сказал старик просто. – Я больше ничего не умею.
Дворянин с минуту смотрел на него.
– Пошел вон, – сказал, наконец. – Развелось всякой швали… И hure [4] свою забери!
Старик дернулся, как от пощечины. Лицо потемнело.
– Не нравится? – дворянин впился в старого наемника взглядом. – Гордый, значит?!
4
hure (старофронт.) – шлюха. На самом деле – что-то вроде походной жены.
Тишина.
Потом вдруг все наполнилось звуками.
Наемники повскакивали с мест, отодвигая лавки. Грохнуло. Упала кружка. Кто-то выругался сквозь зубы. Раздались щелчки взводимых курков. Скрежет клинков, извлекаемых из ножен…
Люди барона в ответ ощетинились пистолетами и шпагами. Понятно, они за своего господина – хоть к шести Герцогам…
И опять все замерло.
Лишь стоял похожий на журавля старик в нелепом берете.
И спокойно сидел барон. Даже в лице не изменился.
Бывают моменты, когда звуки, которые обычно не замечаешь, кажутся раздражающе громкими.
«Вечное» перо заскрипело, выводя неровные завитки. Такое ощущение, что я пишу ногтем
Перо дрожало.
Я написал: «Целься в старика».
Дакота скосил глаза на листок, затем посмотрел на меня, как на слабоумного. Объяснить? Хаос, нет времени!
Я обвел пальцем свое лицо и покачал головой: «Ненастоящий». Что-что, а видеть личину я умею. Даже если она сделана не магически, а из грима, краски и накладных волос. Даже если она сделана настоящим мастером…
Дакота бросил взгляд на старика, потом снова откинулся назад.
Прикрыл глаза. Понял.
– Дождешься, старик, – сказал барон устало. – Будет у тебя «солдатский зять».
«Солдатский зять». Это когда связываются два вроде бы совершенно отдельных события. Через деревню прошли наемники, а потом у чьей-то дочки растет живот. Такая вот странная шутка. И нешуточное оскорбление.
Йос молчал, только лицо отвердело.
– Молчишь? Молчи, старик, правильно. – Барон встал. Посмотрел на наемников с откровенным презрением. – Никчемные вы люди.
Наемники заворчали.
Что он делает? Чего добивается? Я не понимал. Самоубийства?!
– Себастьян Франк, – заговорил барон негромко, – в своей знаменитой книге писал… Слушайте внимательно, ублюдки, повторять не буду!.. Он писал: «Те подданные, что участвуют в войне по повелению своих господ и по окончании её возвращаются к своим занятиям, по справедливости называются не ландскнехтами, а солдатами, честными ратниками. – Барон сделал паузу, прищурился и продолжил. – Но безбожных и погибших людей, занятие которых разрушать, резать, грабить, убивать, жечь, играть, пить, богохульствовать, издеваться над вдовами и сиротами; людей, которые радуются чужому несчастью, кормятся, отнимая у других; сидят на шее у крестьян; которые не только каждого обирают и грабят, но также вредят друг другу – о них я ни под каким видом не могу сказать, что они не являются язвой всего света».
– Зачем честных солдат обижаете, мессир барон? – хрипло спросил Кловис. – Мы вас не трогали…
– Я ненавижу убийц, – прервал его барон. Оглядел наемников, сказал жестко: – Именно так. Жалкие ублюдочные убийцы. Любой из вас, бродяг-наемников, ступив на мою землю – окажется на виселице. Я, Иероним Косовиц, барон фон Тальк, обещаю вам это!
Мне вновь показалось, что пространство кабака пронизывают прозрачные нити.
Наемники медленно подались вперед; люди барона теснее обступили своего господина. Фон Тальк склонил голову на бок, как делают большие собаки. Невесело усмехнулся.
– Зря. – Кловис оскалился. Клинки вокруг него ответили блеском. – Мы вас не трогали.
– Огонь! – скомандовал барон.
Я невольно пригнулся. Сейчас будет грохот и дым! Много грохота и много дыма. Наемников словно прибило градом – они разом присели. Опытные, черти!
Негромко прозвучали сухие щелчки.
И – тишина.
Кажется, это удивило не только меня.
– Что за дьявол?! – выразил человек барона общее мнение.
Солдаты переглянулись, озадаченные и испуганные. Ни один пистолет не выстрелил. Почему?