Дикий. Его неудержимая страсть
Шрифт:
Так вот кто меня сдал!
— Нет, не обиделась.
Смысл мне обижаться? Все равно рано или поздно он бы меня нашел, а так… самый сложный разговор позади. В груди больно сжимается, стоит вспомнить наш вчерашний диалог, лихорадочные поцелуи Матвея, то, как гладил мои волосы и говорил, что мы есть…
— Обиделась. Я вижу, — прерывает болезненные воспоминания Чернова, становясь рядом в очереди в столовой, — я просто испугалась, Марин. Ты же знаешь, я и так твоего ненормального побаиваюсь, а вчера он прямо на пары приехал. Спросил сначала тебя, а когда Воевуцкий сказал, что ты отсутствуешь, потребовал
— Он что, ждал все это время в коридоре?
А как же нерешаемая куча дел?
— Да, представляешь! Так вот, ты когда перезвонила, я испугалась и сразу показала ему. Матвей рядом слушал все стоял. Пожалуйста, прости меня. Но я правда испугалась его. Он был такой злой. Глаза просто бешеные какие-то. Вы поругались, да?
Не знаю почему, но от осознания того, что Матвей потратил на поиски меня несколько часов, внутри все обволакивает теплом. Теплом и каким-то неописуемым злорадством. Пусть так, но он все же потратил это время на меня. В кои-то веки.
Рассчитавшись за кофе, забираю два стакана, Ася тоже берет свой, и мы садимся за один из столиков.
— Марин, ну расскажи, я волнуюсь так. Даже звонить тебе боялась, думала, ты меня убьешь или еще чего хуже. Он обидел тебя как-то?
Большой глоток горячего кофе приносит первое долгожданное тепло. Если бы могла, я бы вообще никому ничего не рассказывала, но, пожалуй, на то и существуют друзья, чтобы хотя бы чем-то делиться. Это скорее нужно им, чем мне. Я привыкла всегда все держать в себе, а после вчерашнего полного обнажения эмоций чувствовала себя выжатой до последней капли. Поэтому вздохнув я говорю просто:
— Мы расстались.
Кажется, даже Лана не выглядела такой ошарашенной. Ася смотрит на меня несколько секунд, идеальные брови сходятся к переносице. Пусть она не знала деталей наших отношений, но все же раньше нам удавалось выбираться вчетвером куда-то вместе с ней и Данилом. И она видела все, что нас с Матвеем связывало. Мне и говорить не нужно было о том, что он значит для меня.
— Как расстались? Шведова, ты серьезно?
— Да. Но я не хочу об этом говорить. Я не обижаюсь на тебя. Даже, наверное, благодарна. Так бы я еще несколько дней сидела дома.
— Но почему? — совсем не услышав мои слова, придвигается ближе озадаченная подруга. — Как? У меня просто в голове не укладывается. Ну… КАК?
Я миллион раз задавала себе этот вопрос…
— Вот так, — пожимаю плечами, пряча эмоции за бумажным стаканчиком, — не расспрашивай, я все равно ничего не скажу, Ась. Просто теперь все иначе.
Шумно выдохнув, Чернова продолжает сверлить взглядом во мне дыру, а потом качает головой.
— Может, я скажу лишнее, но я чего-то подобного ожидала. Эти его вечные отговорки, тусовки без тебя, постоянно где-то ходит, а ты одна. Не заслуживает он тебя, Марин. Я не спорю, безусловно когда-то он и любил тебя и даже скорее всего и сейчас любит, но как-то это не заметно.
Знаю,
— Ась, я же попросила.
— Прости, не хотела обидеть. Но я знаю тебя и знаю, как ты его любила. Поэтому я даже рада. Может, найдешь себе другого, который станет ценить тебя по достоинству, зай.
Искать другого? Когда внутри огромная дыра и тоска? Заменять одни отношения другими это не ко мне. Наверняка, кто-то так и излечивается от зависимости, но не я. Возможно, когда-нибудь потом, когда станет легче дышать и перестанет так ломать, хотя сейчас кажется, что этого не произойдет никогда.
Пары тянутся томительно долго. Вадим, каким-то образом заметив мое состояние, на перемене приносит еще один стакан кофе, от которого я не отказываюсь по той причине, что все еще не согрелась.
Отопление отключили, и моя ветровка, как бы того не хотелось, к окончанию пар все еще оказывается влажной. Но выхода нет, приходится выходить на улицу в чем есть. Благо дождь закончился, но спрятанное за серыми тучами солнце никак не в состоянии маломальски согреть землю. Еще и ветер этот противный. Тут же ежусь под силой одного из порывов.
— Ты на машине, Ась? Подкинешь меня?
Чернова с охотой кивает, кутаясь в свой плащ поплотнее.
— Конечно. Только я на парковке оставила машину. Дойдешь? — сочувствие в ее глазах, пробежавшихся по тонкой ветровке, не заметить невозможно.
— Дойдет, — вместо меня отвечает Вадим и, скинув с себя спортивную куртку, вдруг набрасывает ее мне на плечи. — Как представлю, что ты сейчас так будешь идти, прям бррр.
— Спасибо, — в куртке и правда гораздо теплее.
Может, сейчас заехать забрать свою? И ботинки прихватить, а то кроссовки промокают из-за сеточки сверху.
Запах туалетной воды Калинина без спроса внедряется в ноздри, заставляя испытывать странные ощущения. Он немного резковатый и … другой. Не ТОТ, что я привыкла и так любила.
— Ну тогда пойдем проводишь нас, — странно обводит нас глазами Ася и разворачивается в сторону парковки. — Куртку-то тебе нужно забрать.
— Пойдемте.
Вот только уйти далеко у нас не получается. Стоит оказаться на тротуаре, как впереди за пару метров от нас паркуется до боли знакомый Порше. Я автоматически замедляю ход, и Ася вместе со мной. Вадим сначала непонимающе оборачивается и притормаживает, а заметив выходящего из Панамера Матвея, и вовсе подходит прямо ко мне.
Что он опять хочет? И так пол утра не могла выкинуть из головы душедробительный диалог, так он снова напоминает о себе.
Обойдя машину, Кешнов останавливается напротив нас. Тяжелый взгляд скользит по мне, перемещается на Вадима и снова возвращается на меня. Только сейчас осознаю, почему плечи так пекут. На мне куртка Калинина, и Матвей это видит.
Встречаю его взгляд, а сама чувствую, как сердце гулко колотится.
Не успеваю ничего понять, как он внезапно одним движением стаскивает с меня чужую куртку. Бросает ее в руки Вадиму, заставляя его поймать вещь на лету, а мне протягивает мою. Следом за ней его небольшую спортивную сумку.