Дикий
Шрифт:
— Сир, простите, если я наглотался потрохов… — начал Хэмиш, придвигаясь ближе. — Но я не могу больше ни секунды сдерживать своего верного увальня. Леди пришла с щедростью, и было бы обычным делом со стороны нежного фейри — то есть вашего великодушного, величественного «Я» — предложить ей минуту вашего бесценного времени и, возможно, сиропный суп, чтобы утолить ее прихоть, хм?
— Сиропный что? — огрызнулся я, не сводя с нее глаз.
— Суп, мой сеньор, — склонил он голову. — И притом сиропный.
— О чем ты болтаешь? — потребовал я, гнев плескался в моей груди, как кислота, когда я набросился на него.
Меня пронзило чувство
— Может быть, я могла бы устроить тебе экскурсию по городу? — вклинилась Мерисса, протягивая ладонь и беря мою руку с чрезмерной фамильярностью, которая должна была бы заставить меня преподать ей урок уважения прямо здесь и сейчас. Вместо этого моя кровь горела от ее прикосновения, и я переместился по дуге ее тела, взяв ее за подбородок, чтобы рассмотреть ее более внимательно. Ее дыхание немного участилось, но она не вздрогнула от страха, как это сделала бы любая другая фейри.
— Ты провидица? — догадался я, и она кивнула.
— Я уже давно видела твое появление, хотя до сих пор не знала, что это ты, — сказала она, ее горло подрагивало, и я провел большим пальцем по нему, чтобы почувствовать, как оно набухает и опадает.
— Мм, — хмыкнул я, желание пылало во мне, мой взгляд упал на ее мягкие губы. — И ты знаешь, кто я?
— Теперь знаю, — сказала она.
— И все же ты остаешься здесь, в то время как большинство фейри убежали бы, — прокомментировал я, мое лицо было так близко к ее лицу, что я мог видеть только ее. Я пытался сломить ее решимость, запугать и увидеть в ее глазах тот страх, который я видел везде. Но он не появлялся.
— Большинство фейри не видят того, что вижу я, — сказала она с такой уверенностью, что меня пронзило любопытство.
Я видел картину нашего общего будущего, и я знал, что не смогу уйти от этой судьбы теперь, когда она предстала передо мной. Я осознавал реальность, в которой я был глубоко счастлив, и как бы маловероятно это ни казалось, зверь во мне хотел завладеть этим.
— Император предложил мне воспользоваться одной из королевских карет. — Я щелкнул пальцами в сторону Хэмиша. — Подготовь ее к немедленному отъезду.
— О, чудесный день! Непременно, сир! — Он помчался впереди нас по коридору, а я отпустил Мериссу и прошел мимо нее, чтобы она могла последовать за мной.
Вместо этого она быстро двинулась вперед, взяла меня за руку, пристроившись рядом со мной, высоко подняв подбородок, словно имела полное право так прикасаться ко мне. Я не ругал ее и не отталкивал, моя грудь расширялась, и во мне росло чувство гордости за то, что это прекрасное создание находится рядом со мной. Это было невероятно правильно, и в то же время не поддавалось никакой логике.
Мы прошли через замок с его золотыми стенами, увешанными величественными картинами, изображавшими страну удачи и процветания, а также портретами воинов в глубине прожженных солнцем джунглей, с оружием в руках и мало чем еще. Я слышал о Брачных Испытаниях, которыми славилась Вольдракия, — варварской игре, в которой отсеивали слабых среди знати и создавали сильные пары
Мерисса казалась знакомой с залами, поэтому я предположил, что она, должно быть, была здесь придворной дамой. Она была одета слишком изысканно, чтобы быть служанкой, но, вероятно, не настолько важной, чтобы участвовать в испытаниях, иначе она не была бы здесь, предлагая себя мне.
Мой пульс заколотился от предвкушения того, что мы останемся с ней наедине, и хотя это было определением безумия, я чувствовал, что уже окончательно решил, что она моя.
Снаружи, во дворе, белые цветы свисали с лоз по деревянной беседке, которая возвышалась над нами между колоннами из сверкающего камня. Хэмиш поспешил за каретой, и Мерисса отпустила меня, чтобы полюбоваться круглым колодцем справа от нас, а я в свою очередь любовался ею.
— Тебя не смущает наша судьба? — спросила она меня.
— Меня мало что удивляет в этой жизни, — мрачно ответил я, и она, нахмурившись, посмотрела на меня.
— Я так долго ждала встречи с тобой, и теперь я знаю, кто ты… — прошептала она почти про себя.
— Ты боишься? — Я закрыл расстояние между нами, открытая спина ее платья притянула мою руку к ее коже.
Я провел костяшками пальцев по ее позвоночнику, и она задрожала, дыхание перехватило в горле, когда я провел между ее лопаток, знак того, что ее Орден обладает крыльями.
— Должна ли я? — вздохнула она, когда я придвинулся к ней еще ближе, убирая прядь волос с ее шеи и наклоняясь, чтобы проговорить это только для нее.
— Я убил бесчисленное количество фейри с холодной, злобной жестокостью на войне. Я видел, как целые города сгорали под мощью огня моей Гидры, и видел, как свет исчезал из глаз моих врагов, словно свечи, погасшие на ветру. Говорят, что я бездушен, что мое сердце сделано из черного камня. Так скажи мне, Мерисса, стоит ли тебе бояться?
Ее глаза расширились, когда она посмотрела на меня, и я провел пальцами по основанию ее позвоночника — возможно, это было самое нежное из прикосновений, которые я предлагал кому-либо за всю, казалось, целую жизнь. Эти руки были пропитаны кровью, они вгоняли клинки в грудь воинов и разрубали их надвое. Эта бедная, прекрасная девушка, должно быть, была проклята звездами, раз была послана мне. Но во мне не было достаточно добра, чтобы отпустить ее. Теперь, когда она появилась на моем пороге, я собирался сделать все возможное, чтобы заманить ее в свое логово.
Она не ответила на мой вопрос, отвернувшись от меня и глядя в колодец.
— Я желаю узнать тебя, — потребовал я от нее.
— Узнаешь, — ответила она, и в ее словах прозвучала сила. — Мы неизбежны.
Не успел я об этом подумать, как вернулся Хэмиш с повозкой, и я крепче прижал руку к спине Мериссы, направляя ее к ней.
Карета была вырезана из лунного дерева, поверхность ее серебрилась, сверкая светом священного небесного существа Луны, которое так влияло на наши души. Вольдракийские короли предпочитали путешествовать более скромными, архаичными способами, чем современный мир Солярии, и гордый белый Пегас, закованный в кандалы, чтобы тянуть повозку, занимал положение, намного превышающее то, что могло бы показаться для такой подневольной работы. Служить королям было честью, и на все должности в замке Кассиопеи для императора существовала жесткая конкуренция.