Диккенс и Теккерей

Щепотьев Сергей Иосифович

Во время пребывания в Италии, где отчасти писались «Ньюкомы», Теккерей к Новому году написал для детей знакомой графини сказку «Кольцо и Роза», проиллюстрировав её самостоятельно, как и большинство своих произведений. Его иллюстрации вызывали восхищение, хотя сам Теккерей относился к ним как к дилетантским наброскам, ради отдыха от изнурительного писательского труда.

Отдыхал он, однако, не менее бурно, чем работал. Страстно любя дочерей, писатель уделял им много времени, однако вечерами частенько оставлял их у своей матери, в 1860 г. приехавшей из Парижа, а сам пускался в кутежи в разных артистических погребках, где предавался чревоугодию.

Трудно

сказать, что больше подорвало силы Теккерея: работа в журналах, лекции, написание романов или количество выпитого и съеденного им за сравнительно недолгую жизнь. Надо полагать, всё понемножку. И ещё — печальная принадлежность к снобам, которую он сам не отрицал.

Его хватило на благородный и красивый поступок: после длившейся несколько лет ссоры с Диккенсом из-за Йэйтса Теккерей за неделю до своей смерти, поговорив с дочерью Диккенса, при встрече с ним протянул ему руку и сказал, что оба они наделали достаточно глупостей и пора положить конец вражде. Но, имея огромное количество поклонников, он всю жизнь не мог внутренне запретить себе наивного желания превзойти собрата по перу, которого сам так высоко ценил. Поистине суета сует. Что ж, ничто человеческое не было ему чуждо. И в то же время, когда с ним говорили о посмертной славе, этот мудрый человек смеялся и уверял, что не может взять в толк, зачем нужна слава, если ты сам уже мёртв...

Он умер накануне Рождества 1863 г. Узнав о кончине Теккерея, его сотрудники по журналу «Punch» почтили память писателя застольной песней, принадлежавшей перу этого великого эпикурейца.

На похоронах была двухтысячная толпа, так что даже близкие не могли свободно подойти к могиле. Диккенс смотрел на уже опущенный в могилу гроб через плечо какого-то мальчика и вспомнил, как любил Теккерей мальчишек, как удивлялся, что у Диккенса, как у него самого, не возникает тоже желания сделать что-нибудь хорошее для каждого попавшегося на глаза сорванца. Бог не дал ему сына. Две дочери обожали его, были верными помощницами в работе [25] , и старшая Энн, в замужестве леди Ритчи (1837—1919), в дальнейшем пошла по стопам отца, став автором его биографии и нескольких романов, а Минни вышла замуж за видного историка литературы и философа Лесли Стивена [26] .

25

По свидетельству автора, «История Генри Эсмонда» и «История Пенденниса» были полностью продиктованы им дочерям.

26

Минни — Хэрриет Мэриэнн — умерла в 1875 г. в возрасте 35 лет, а сэр Лесли Стивен (1832—1904) во втором браке стал отцом будущей писательницы Вирджинии Вулф.

В могилу третьей, умершей малюткой, и сошёл прах их великого отца.

Практически каждый из его романов считался хотя бы кем-то из критиков лучшим его произведением. Кто-то из них однажды верно заметил, что книги Теккерея можно с интересом читать, открыв их на любой странице. Объяснением этого феномена могут служить слова Честертона: «Теккерей — романист воспоминаний, не только своих, но и наших. Он — прошлое каждого из нас, молодость каждого из нас...»

Нужны ли равные?

Если бы вашего покорного слугу

в молодые годы спросили, кому из двух великих писателей он отдаёт предпочтение, он без колебаний ответил бы: «Диккенсу». Если бы этот вопрос задали ему теперь, он столь же убеждённо ответил бы: «Теккерею». Не только потому, что великий эпикуреец и сноб ему ближе по натуре. Хотя и это — причина веская. Автор сих строк с младых ногтей не терпел эксцентричности в поведении и манере одеваться, нуждался не в массовом признании, а в понимании со стороны тех, кого сам способен уважать, предпочитал женское общество мужскому, а разговоры об искусстве — сплетням, и мало смыслил в делах. Так что лишь крепкое рукопожатие и стремление Диккенса к покою и уединению для работы ему импонирует больше, нежели вялая рука Теккерея и способность сочинять в общественных местах. Если же говорить об отличительных свойствах творчества каждого из тех, кому посвящена настоящая работа, то в юности её автора подкупали искромётный и доходчивый юмор Боза, он разделял и любовь своего кумира к великому датскому сказочнику (которую, впрочем, разделяет и теперь), и бесконечную веру мечтательного реалиста в победу добра над злом. На склоне лет стал понятнее скепсис Пена, его чувство неумолимого бега времени, которое беспощадно к нашим привязанностям, планам, надеждам... Да и юмор — куда более изысканный и изящный, чем у его великого собрата по перу.

Однако стоит ли говорить о соперничестве двух столпов английского реализма? И Диккенс и Теккерей неподражаемы в своей индивидуальности. Оба гениальны в своём понимании человеческих характеров, хотя по-разному относились к человеку. Диккенс более поэтичен и добр, но категоричен. Теккерей — рассудочен, язвителен, но более снисходителен к человеческим слабостям и не отрицает их у самого себя. Диккенс стремителен, склонен к гротеску, он увлекает нас в головокружительный вихрь романтических приключений и тайн. Теккерей нетороплив, прозаичен и мудр.

Е. Гениева верно характеризует разницу в манере Диккенса и Теккерея; «Каждый из писателей утверждал Правду — но свою. Диккенс создавал гротески добра (Пиквик) и зла (Уриа Хипп), его безудержное воображение вызвало к жизни дивные романтические сказки и монументальные социальные полотна. И из-под пера Теккерея выходили монументальные полотна, и его сатирический бич обличал несправедливость, его, как и Диккенса, влекло изображение добродетели, но... „Я могу изображать правду такой, какой я её вижу, и описывать лишь то, что наблюдаю“... А в психологизме позднего Диккенса ощутимы уроки Теккерея».

Как, должно быть, понятно из нашего анализа его произведений, Диккенс, и на наш взгляд, в последних своих книгах заметно приблизился к психологической глубине, характерной для его гениального «соперника». Эти-то романы мы и считаем лучшими в его наследии, наиболее глубокими, тонкими.

Явное различие индивидуальностей исключает соперничество. Два великих англичанина великолепно дополняют друг друга, их творчество стало почвой, на которой выросли многие поколения реалистов. Но главное — то, что и собственные их произведения поныне злободневны и на родине писателей, и для нас. Читая их, мы смеёмся, и плачем, и задумываемся об окружающей жизни, о людских взаимоотношениях и о себе самих. И понимаем, что нет им равных сегодня. Впрочем, нужны ли равные, если есть неподражаемые Диккенс и Теккерей?

2003-2005,

Санкт-Петербург, Павловск.