Дикки-Король
Шрифт:
Дикки заказывает сухого, очень сухого «мартини».
В киоск гостиницы приносят местную газету. Оценка вчерашнего концерта крайне неблагоприятна.
Время тянется медленно. Патрик организовал партию в шары. Полине и итальянской фанатке Джине, которая благодаря интрижке с одним из музыкантов обрела определенный статус, позволено собирать очень уж далеко отлетающие шары. Врач отправился читать к себе в номер. Алекс заказал себе еще порцию пастиса и рассеянно слушал транзистор, на всякий случай. Любопытство туристов было удовлетворено, да к тому же и время завтрака уже прошло. Одни за другими
— Где Дикки? Патрик!
— Что? — переспрашивает Патрик, выпрямляясь. (Он стоит внизу у веранды с шаром в руке.)
— Где Дикки?
— Не видел.
— Жюльен!
— Могу я хоть десять минут не смотреть на него? — отвечает Жюльен, готовясь к удару.
Алекс ругается сквозь зубы, и с виду неторопливо пересекает веранду. Не хватает только еще одного скандала.
— Мсье Руа у себя в номере? — спрашивает он в холле.
— Нет, мсье.
— Соедините с девятнадцатым. Роже? Дикки не с тобой? Черт!
Он не решается говорить, его ведь слушают.
— У меня срочное сообщение… Поищи его. Зайди к нему, может, он ванну принимает… А потом к Рене, Дейву, Бобу… Говорю тебе, время не терпит.
Он снова выходит и сталкивается с пианистом Жанно.
— Ты идешь есть? — спрашивает невозмутимый Жанно. — Кажется, у них есть фирменное блюдо — жареное утиное филе…
— Нет, нет, я ищу Дикки по делу… Ты не видел его?
— По-моему, он в бассейне, — небрежно бросил Жанно.
Алекс спускается на три ступеньки. Две недели назад он, без сомнения, рассказал бы о своих опасениях любому из музыкантов… Но после случая в Антибе уже боится доверять кому бы то ни было. Прогнившая атмосфера. Попадись мне только мерзавец, подкинувший эту «утку» прессе…
— Ты будешь играть? — кричит Пьер.
— Сейчас.
Хоть эти не волнуются. Но ведь можно быть мерзавцем и не беспокоиться. Бассейн. Несколько «обыкновенных» постояльцев загорают. Минна, которой, пожалуй, совсем незачем загорать, лежит на надувном матраце и читает.
— Минна, ты не видела Дикки?
— Нет, мсье Боду…
Что-то нарочито невинное в лице антильской красотки настораживает Алекса. Он присаживается на край матраца.
— Ну как идут занятия?
Она расслабляется.
— Спасибо, мсье Боду. Неплохо.
— Ты откладываешь деньги на гастролях, не так ли, кошечка?
Минна забеспокоилась.
— Для тебя очень важно получить диплом юриста, не правда ли?
Она ничего не отвечает. Вина написана на ее встревоженном лице. Минна не блещет ослепительной красотой, как многие ее соотечественницы. У нее безупречное тело, которое она истово холит (вот заимеет двоих-троих детей, и прощай фигура), но лицо, которое за счет улыбки и белых зубов может еще «сойти» для сцены, при естественном освещении, особенно, когда на нем читается тревога и покорность, некрасиво. Она попала в ансамбль только потому, что Дикки захотел иметь в труппе негритянку, как у Клода
— Где? Где он? Ты ведь не забыла, что работу даю я?
Она сразу же признается.
— Он с Дейвом, в цоколе. И раздевалке.
— Отлично.
Алекс не произносит больше ни слона. Он не стыдится своего шантажа; речь идет о спасении концерта. Он сделал бы кое-что и похуже этих завуалированных угроз по адресу негритянки, мечтающей о дипломах. А теперь повысит ей жалованье. Но только через несколько дней, в таких делах надо быть деликатным. Он бесшумно спускается по отполированной деревянной лестнице. В кабинах пусто: в хорошую погоду постояльцы ходят из отеля в бассейн прямо в купальниках. Повезло! В душевой послышалась какая-то возня. Алекс толкает дверь. Шприц падает на пол и разбивается.
Приступ ярости захлестывает Алекса. Два приятеля, застигнутые врасплох, остолбенели. Алекс подходит к Дейву и бьет его по щекам.
— Я запрещаю тебе! — пронзительно кричит Дикки. — Запрещаю бить моих музыкантов!
— Если бы я не сдержался, дал бы и тебе, — спокойно отвечает Алекс, хотя и дрожит от гнева. — Ты что, с ума сошел? Колоться среди бела дня, когда любой может застукать тебя, да еще после того, как выпил черт знает сколько виски, а тебе ведь вечером петь…
— Петь, петь… — мурлычет Дикки, неожиданно остыв, — это тебе так кажется…
— Как это мне кажется? Дикки, подумай, что ты говоришь! Ты отказываешься петь?
Дейв, закрыв глаза и покачиваясь взад-вперед, начинает тихо посмеиваться. Дикки падает на скамью рядом с ним.
— Я не то чтобы отказываюсь, — отвечает он шаловливым тоном, — не то чтобы отказываюсь… Но ведь никто не придет…
— Что?
Дикки как будто начинает что-то соображать.
— Мы звонили, — говорит он. — Дейв и я. Сегодня вечером наберется всего ползала. Не стану же я петь перед полупустым залом, а? Перед полупустым залом…
— Нет больше Дикки-Короля… Король… развенчанный король… — повторяет Дейв, раскачиваясь и хихикая.
Алексу кажется, что он сам вот-вот сойдет с ума, но сверхчеловеческим усилием воли он овладевает собой.
— Ты позвонил в концертный зал, ты сам? И впрямь это что-то новое!
— Представь себе, я справился! (Смех Дейва заражает Дикки). — Сунул палец в маленькую дырочку, набрал — два, четыре, два, шесть… и чей-то голос ответил мне. Настоящее чудо!
Теперь они оба с хохотом раскачиваются. Если их застанут! Из-за такой выходки все наверняка пойдет ко дну! Уходя, Алекс запирает дверь на ключ. Поднимается, перескакивая через несколько ступенек. Снова подходит к Минне, стараясь выглядеть непринужденным.
— Слушай, вот ключ от душевой. Иди туда и сторожи их, пока не придет врач. Если они выйдут раньше, можешь засунуть свой диплом знаешь куда…
Минна подчиняется без звука.
Доктор в панике ворвался в холл отеля, сбегал за аптечкой и кинулся дальше.
— Не беги, док. Расслабься. Ты идешь купаться. Слушай, попроси полотенце. Набрось его на аптечку… А я позвоню. Мадемуазель, дайте Каор, телефон 24–26–73. Кстати, мсье Руа уже заказывал этот номер?
— Да, мсье. Примерно полчаса назад. Так вас соединить?