Дикое поле
Шрифт:
Выехав на людную улицу, Ратников придержал коня, оглядываясь в поисках ближайшей харчевни.
— Вон та корчма неплоха! — негромко сказали сзади. — Пироги с капустой пекут да рыбники. И пиво у них вкусное.
— Пиво? — молодой человек оглянулся…
Ну, конечно — Савва Корягин, кому еще быть-то?
— Ты как здесь?
«Кондотьер» прищурился:
— Так, проходил мимо, смотрю — лицо знакомое. Думаю — не ищет ли с кем выпить? Так пошли?
— Пошли, — спешившись, Михаил взял конька
— Добрая.
Ясно было, что Корягин здесь не просто так ошивался — специально выследил, подошел. Знать, что-то было надо.
— Эй, хозяин, хозяин! — усевшись за стол, кондотьер хлопнул в ладоши. — Пива нам принеси.
— Да смотри — свежего! — Ратников плюхнулся на лавку рядом.
— А что, бывает несвежее? — удивленно переспросил Савва.
— Да… в некоторых местах бывает. Ты что хотел-то?
— Ну, вот, — кондотьер грустно пригладил бородку. — Нет чтобы посидеть, поболтать, пивка дерябнуть… Так ты сразу к делам!
— Так, потому что некогда мне, — раздраженно прихлопнул по столу Михаил. — Так что давай, говори сразу.
— Ну, сразу, так сразу, — Корягин покладисто кивнул и понизил голос. — Помнишь, я тебе про Мишку Черниговского говорил? Ну который удел себе ищет.
— Да помню, помню. Он что, объявился уже?
— Да нет, но — в пути. Тут другое дело. О князюшке-то, о Мише, уже по всем постоялым дворам выспрашивали… некий новгородский гость.
— Новгородец? — насторожился Ратников. — Что за человек?
— Не знаю, — задумчиво протянул кондотьер. — Не знаю, но очень хотел бы знать. Может, он и не новгородец вовсе. Нутром чуют — из Суздаля, князя Ярослава, черта бритого, соглядатай! И про Мишу Черниговского он не зря пытает.
— Думаешь, что-то хочет предложить? Какую-нибудь гадость?
— Конечно, гадость! — Савва гулко хохотнул. — А что еще суздальцы предложить могут? Только не князю Мишке, нет — этот проходимец вообще никому, кроме себя любимого, не надобен. Что с него толку-то? Ни удела, ни дружины. Болтается по городам да весям, как дерьмо в проруби. Не-ет… тут не к Мишке подкатывают… к свояку его — мадьярскому королю Беле!
— Тогда непонятно — почему здесь? — недоверчиво прищурился Михаил. — Где Сарай, а где Бела? Прямо шесть, кругом четыре — так получается?
— Хэ! — Корягин стер густую пену с усов. — Экий ты непонятливый, друже. Суздальцы — они завсегда так, издаля заходят. А как иначе-то? Своего человечка к мадьярам заслать, к Беле или Ростиславу — это ж не так-то просто! Каждое новое лицо как на ладони.
Ратников улыбнулся:
— Для кого — на ладони? Для Даниила, князя Галицкого? Ты ж ему служишь, нет?
Немного помолчав, кондотьер зыркнул глазами… и вдруг неожиданно хлопнул собеседника по плечу:
— А ты, Мисаиле, догадливый! Только… лучше больше ничего такого не спрашивай, ладно?
— Хорошо, — Ратников потянулся ко второй кружке, только что принесенной расторопным слугой. —
— Ну, продолжи.
— Князь Даниил опасается, как бы мадьяры и суздальцы не ударили на него разом — с двух сторон. Но ведь суздальцы очень далеко! От них до Галича еще Смоленск, Полоцк, Киев…
— То понятно… Только у суздальских князей руки загребущие да длинные. И, не забывай, татары — за ними! Что, Ярослав или сын его, Александр, у царя Бату рать не выпросят? Выпросят, тут и думать нечего. А что для этой рати Смоленск, Полоцк? Смоленские, кстати, тоже не так давно за ярлыком ездили. Не-ет, из всех русских князей Даниил для татар — единственное бельмо на глазу.
— Так ведь далеко он!
— Далеко. Только еще раз повторю — руки у всех загребущие, а глаза — завидущие. Так ты, Мисаиле, мне того новгородца прощупай. В самом ли деле он из Новгорода, или нет? И с каким делом приехал? Вы ж земляки… вот и встретитесь, как бы случайно. Тем более, человечек этот сам подобных встреч ищет — привечает верных людей. Эй, эй, парень! А ну еще пива давай! И еще — полпирога с визигою.
Ага… вот оно как.
Честно говоря, у Ратникова нет никакого резона втравливаться в чужие интриги. Кто хуже, кто лучше — Даниил Галицкий или, скажем, Ярослав Всеволодыч и сын его Александр Грозны Очи, это еще бабушка надвое сказала. Все хороши. На Руси уж издревле так повелось, как большой начальник — так обязательно сволочь. Впрочем, не только на Руси так. Ту же Орду (будущую «Орду») взять — интриган на интригане сидит и завистником погоняет. Все власти хотят… властушки! Потому что от нее, родимой, все — и почет, и уважение, и деньги немалые.
Оп-па!!!
Подумав, Михаил вдруг стукнул себя по лбу и улыбнулся. Ну, раз такое дело, раз этот галицкий кондотьер Савва намерен использовать его в своих разборках, так почему бы и не использовать его самого? В личных, так сказать, своекорыстных целях.
— Слышь, Савва, и у меня к тебе тоже одна просьба будет.
— Слушаю!
— Даже и не просьба — просьбишка. Так, делов-то на медяху. Тут недалеко место одно есть… там парнишка, родственник мой. Надо бы его вызволить… и где-нибудь на короткое время спрятать.
— Хэ! — Корягин расхохотался. — Всего-то? Надо — так вызволим. Парнишка твой в невольниках, что ли?
— Да. У Мефодия, есть тут такой ювелир.
— Знаю я Мефодия… — задумчиво покивал кондотьер. — Когда вызволять-то?
— Уже… Слышишь звон колокольный?
Усмехнувшись, Савва положил руку на эфес сабли:
— Ну, тогда идем — чего время терять?
Привязав коней в проулке, Михаил с Корягиным подошли к узкой дверце, замаскированной в кустах так, что летом ни черта и не заметишь, мимо пройдешь в полной уверенности, что тут глухая ограда тянется. Вот только сейчас, когда листья все давно уже облетели, калитка была хорошо видна.