Дикое правосудие
Шрифт:
Город казался скопищем огней, окруженным редкими и жалкими огоньками поселков, дач нуворишей и мелких крестьянских хозяйств. Новый Уренгой располагался на северной оконечности тайги, где чахлый карликовый лес вырождался в болотистые пустоши, переходившие в необъятные пространства северных тундр до самого побережья Карского моря. Это и была зона ответственности Воронцова – за тем исключением, что здешняя милиция играла роль трех легендарных обезьян, которые ничего не видят, ничего не слышат и ничего никому не скажут. Местные заправилы, в том числе и шеф Воронцова, лично
– Нам оставлен знак, что действовал профессионал, – пробормотал Воронцов, обращаясь скорее к Дмитрию, чем к Бакунину. Горов согласно кивнул.
– Ну и что? – резко произнес Бакунин с таким видом, словно температура воздуха была единственным вопросом, достойным его внимания.
– Но здесь есть кредитная карточка – такая чистая, должно быть, хранилась в бумажнике или в конверте, – сообщающая нам личность убитого. Она оставлена так, будто ее не заметили.
– Но почему позвонили мне? – сердито спросил Бакунин.
Обилие выпивки, недостаток сна... Грубость и жестокость, наложившие неизгладимую печать на черты широкоскулого лица Бакунина, могли объясняться любой из этих причин, но на самом деле объяснение коренилось в ином. Этот человек и в самом деле был жестоким; он глядел на окружающий мир с ненавистью и подозрительностью злобного борова.
– Не знаю, полковник, – отозвался Воронцов. – Очевидно, кому-то понадобилось ваше присутствие. Впрочем, поскольку убит американец, то в конечном счете вас бы все равно поставили в известность, не так ли? Возможно, наш таинственный информатор просто экономил наше время.
Еще один большой вертолет с рабочими пророкотал над ними на низкой высоте. Воронцов подождал, пока шум мотора не стих в отдалении. Он глядел на безобразные блочные коробки жилых домов и учреждений Нового Уренгоя. Уличные фонари гасли по мере наступления нового дня. Мерзлые пространства тундровых болот, сумрачные и пустые, тянулись во всех направлениях до горизонта. Город торчал посреди ландшафта, словно рассыпанная коробка строительных блоков, обнесенная сторожевыми башнями газовых и нефтяных вышек.
– Кому-то хотелось, чтобы мы оба узнали об этой смерти. Я не знаю почему. Разве его имя что-нибудь говорит вам, полковник? В конце концов вы вращаетесь в более высоких кругах, чем я.
Губы Дмитрия, стоявшего за плечом Бакунина, на мгновение изогнулись в холодной усмешке.
– Пока мне кажется, что я не слышал о нем, но я проверю.
– Вы берете расследование под свой контроль?
Бакунин покачал тяжелой головой.
– Вы – следователь. В настоящий момент это обычное убийство. Вероятный мотив – ограбление.
– Посмотрите на его ботинки. Он не мог идти сюда пешком из города. Если его привезли сюда, то он знал убийцу... По крайней мере, знал, с кем он собирается встретиться.
Бакунин коротко кивнул и закурил новую сигарету, прикрыв ладонью от ветра золотую зажигалку.
– Сколько времени прошло после убийства?
– Кто знает? Сомневаюсь,
– Мне позвонили два часа назад. Вам тоже?
Воронцов кивнул.
– Звонивший был заинтересован в том, чтобы колеса завертелись побыстрее. Он не хотел ждать, ведь кто-то мог обнаружить тело, и... – Воронцов помедлил и тихо добавил: – И уйти вместе с одеждой и карточкой «Америкэн Экспресс».
Он снова посмотрел на город, выставивший свои оборонительные рубежи против вечной мерзлоты. Бетонные башни, ряды потухших фонарей, тянувшиеся вдоль крупных улиц и цепочкой уходившие к островкам леса, окружавшим новые роскошные отели. Роулс мог жить в одном из них, возможно, в лучшем – в «Метрополе». Корпорация Хайатта владела этим отелем на паях с русскими, частично оплатив строительство. Там были самые дорогие апартаменты и лучшие шлюхи. Японцы, немцы, американцы – все вкладывали деньги в Новый Уренгой: в жилые дома, отели, офисы компаний. За четыре года город втрое увеличился в размерах. Десятки компаний участвовали в покупке, лизинге, разведке и эксплуатации газового поля, некоторые при участии русских партнеров, некоторые самостоятельно. Роулс работал в одной из этих компаний.
– Не понимаю, – пробормотал Воронцов.
– Что? – Бакунин резко повернулся к нему.
– Люди вроде Роулса обычно неприкосновенны. Помните... Нет, вы вряд ли слышали, то был незначительный инцидент. Высокопоставленный администратор нефтяной компании был ограблен летом неподалеку от своего отеля. Один из местных мафиози позднее лично раздробил грабителю коленные чашечки, чтобы подчеркнуть святость золотых гусей, подобных Роулсу. Почему же его убили? Только среди гангстеров и рэкетиров принято приговаривать друг друга к смерти.
– Значит, вы полагаете, что он был гангстером? Все лучшие гангстеры – американцы, так? – даже улыбка Бакунина была какой-то садистской.
– Не знаю. Кто вы, мистер Роулс? – добавил Воронцов, обратившись к трупу. – Почему из вас сделали сообщение для нас?
Бакунин раздавил окурок каблуком сапога, словно оповещая о конце аудиенции, повернулся и зашагал к своему автомобилю.
– Я оставляю это вам, Воронцов, – бросил он через плечо. – Вы у нас стоите на страже закона.
Дмитрий Горов усмехнулся, когда Бакунин поскользнулся на ледяной корке, поднимаясь к своему лимузину, и едва не упал. Водитель торопливо отбросил сигарету и распахнул заднюю дверцу.
Когда бакунинская «волга» выползла на шоссе, Воронцов повернулся к трупу. Какой-то автомобиль, мчавшийся мимо перелеска, дал гудок, протестуя против неожиданного препятствия, но тут же замолчал, словно поняв, с кем имеет дело.
Руки Роулса, хоть и с посиневшими ногтями, оставались мягкими и хорошо ухоженными. При жизни от этого человека веяло властью и деньгами. Ветер свистел в безлистых ветвях карликовых березок и раскачивал верхушки елей. Новый Уренгой казался еще более чужеродным окружающему пространству, чем минуту назад, а это пространство – еще более необъятным и безлюдным.