Дикое сердце ветра
Шрифт:
– Иногда что-то чувствую, как сегодня. Но такое бывает слишком редко, - она замялась. Рассказывать про духов-хранителей не хотелось. Врать командору тоже.
– Если чуть расфокусировать взгляд, могу увидеть тех, кто хранит этот дом и вообще Академию. В каждом предмете, созданном человеком, присутствует нечто живое…
Она посмотрела вокруг своим особенным зрением. В комнате стало чуть светлее, словно солнце решило задержаться на небосводе и даже поползло в обратную сторону. Зеркала на окнах шевельнулись, разбрасывая по квартире тысячи световых зайчиков. А на подоконнике рядочком проступили они. Настороженные, внимательные, впрочем, как и всегда, когда назревал интересный
– Пожалуй, это все, - Танри смутилась.
– Я однажды просила их узнать про одного человека. Они подсмотрели кое-что из его прошлого. Но это… Это было слишком мерзко, подло. И то, что они подсмотрели, и то, что я влезла в чужую жизнь, потеряв друга. Я не хочу так больше.
– Но возможно, это спасло тебя от необдуманных шагов.
Гатур словно знал про Рофирта. А, может, действительно знал, но по какой-то причине молчал. Потому она кивнула.
– Кто знает, - добавил Бартеро.
– Вдруг подобным образом ты сможешь пробудить тайну ледяного города? Этот талант у тебя проявился недавно. Тогда ты ничего мне не рассказывала. И странностей за тобой я не замечал. Хотя, возможно, ваш шаман их разглядел и поспешили избавиться, - промолвил он задумчиво, погрузившись в неведомое девушке прошлое.
– А сейчас замечаешь странности?
– Танри бесцеремонно вырвала его из сетей воспоминаний.
– Ты слишком изменилась с тех пор и давно не со мной делишься своими секретами.
Ей послышалась или в его голосе действительно прозвучала издевка?
Сегодня она остро осознала - путешествие неизбежно. А хочет ли она этого на самом деле? В ледяной город да. В Длинный дом Оленя нет. Страшно заглядывать туда, где запрятаны самые дальние тайники, что только предчувствуется, но не облекается в даже мало-мальски смутные образы.
Видя, что на нее даже не обращают внимания, куратор и командор увлечены обсуждением деталей полета, она встала и вышла в сгустившийся сумрак парка. Вдали глухо ворчал гром, ветер проверял листву на прочность…
Танри тут же наткнулась на Давиру и Рофирта. Они о чем-то тихо секретничали, но при ее приближении замолчали, проводили взглядами. А потом Бингар бросился вслед, нагнал у самых ступенек, преградив вход, и заявил:
– Я гораздо больше подхожу тебе, чем этот заокеанский недоросль! Вот увидишь!
– Поздно. Едва я вернусь, мы с Александром поженимся, - она легко подвинула его в сторону и вошла в озаренную желтым электрическим светом прихожую.
Тучи. Они подкрались незаметно, провисли над всем западным побережьем Висы и обрушились на него мириадами струй. Молнии - корявые, изломанные дирижерские палочки указывали - откуда грянет гром. И тучи спешили столкнуться взбухшими брюхами, исполняя приказы невидимого, оно вполне известного дирижера.
На северо-западе материка, занимая площадь в половину Шанбаре, командовало погодой исполинское сооружение гатуров. Во время полетов на "Вестнице весны" Танри видела его вблизи. Синевато-серые с розовыми узорами четырнадцать опор, ощетинившиеся частоколом, увенчанных серебристыми лепестками антенн. По кругу между опорами протянуты толстые канаты из янтарно-желтого материала. А в центре располагалось нечто серое, вогнутое с боков, словно обгрызанное яблоко, многогранное… К нему от опор тянулись провода. На высоте, на которую способны подниматься разве что такие огромные дирижабли, как "Вестница", да гатурьи самолеты, держался хрустальный куб, испускавший яркие лучи. Над ним постоянно клокотали тучи…
Когда
Воспоминание пришло вместе с раздробившей небо на тысячи обсидиановых осколков молнией. Ночь. Эта башня. Темная фигура в меховой шубе впереди и белоснежные звездные псы. Вихрь стаскивает ее с саней, мчащихся быстрее любого людского транспорта. Она кричит, хватается за хрупкие перила, но псы закладывают лихой вираж, незнакомец впереди смеется, взмахивает рукой, и из туч сыплются ледяные шарики. Град. Теперь она знает, а тогда испугалась, что снег может быть таким крупным и твердым. Беззвучный смех незнакомца грохочет в ее голове, разламывающимся айсбергом. "Получай свою теплую зеленую землю! Теплее не бывает!
– смеется незнакомец.
– Но не думай отказываться от моего подарка. Пожалеешь!"
И она вываливается-таки вниз.
Кажется, она закричала, оглушенная внезапными воспоминаниями. Но только гром был ей ответом. Что там? Кажется, чья-то фигура промелькнула в окне. Нет, это ветви сгибаются под тяжестью ливня, плетями хлещущего по парку.
Духи- хранители попрятались. В общежитии стих привычный шум, смех. Перед силой стихии замерли, затаились студентки.
А воспоминания сыпались на Танри фотокарточками детства. Вот мама. Не Вирия, а настоящая мама, преступившая закон, после гибели отца выбравшая мужчину из враждебного дома Чайки. Она молчит, вытирает слезы, навсегда покидая Зубастый мыс.
Вот Раса, младшая сестричка, которой она пересказывала истории, услышанные в школе и от Бартеро.
Ее Бартеро. Он совсем не такой, каким предстал перед ней недавно. Его не гнетет тяжесть забот, не делает раздражительным. Он еще веселый, надежный, готовый болтать с ней часами, несущий в себе солнце другой, такой непостижимой зеленой земли…
Танри вдруг стало холодно и тоскливо. Свернувшись клубочком под одеялом, она смотрела в незавешенное окно, опустошенная, не решившая, как жить дальше со своим прошлым. Надо завтра все рассказать Арвисо. Вместе они что-нибудь придумают.
Бартеро в этот момент вовсе не вспоминал о Танри. Не подумав одеться, он вышел на балкон женского общежития, под дождь. Давира наконец уснула, отвернулась к стене, скомкав подушку. Что на него нашло? Девочка, с которой он пару раз встретился в городе, однажды угостил кофе. Вернее, она сама подсела за столик… А сегодня подкараулила его, едва он вышел от Ванибару в начинавшийся дождь.
Давира… Она прильнула к нему теплая, зовущая, привстав на цыпочки, горячо прошептала на ухо: "Бежим!", схватила за руку и увлекла за собой в общежитие, затолкала в распахнутое окно коридора, и повела по лестнице на третий этаж в свою комнату. За единую вспышку молнии они оба оказались без одежды. Она сама завалила его в прохладу пахнущих цветами простыней, солируя в симфонии неожиданной страсти, не ведая никаких запретов…
Он всегда стремился избегать привязанностей. Но куда деваться, если до отлета еще так далеко, а Давира рядом, настойчивая, манящая. Он два года был среди льдов, и умчится туда еще бог знает насколько. Только не влюбляться, чтобы не маяться в черноте полярной ночи - где она, с кем… Он только изжил из себя тоску о той другой, чем-то даже похожей на Давиру, не дождавшейся его из очередной экспедиции… Он вернулся как раз через неделю после ее свадьбы… Нет, он не будет об этом думать сейчас!
Струи теплого дождя, стекая по нагому телу, не отрезвили до конца. Что его тревожит? В груди клокочет неведомой силы гейзер. С момента приезда в Лиссаран не отпускает его, не дает расслабиться.