Дикое сердце

Андерсон Кэтрин

— Разве нет? А я бы сказал, что ты такая нетронутая, как только может быть женщина. Ты никогда не любила, Эми. Тебя изнасиловали, а это ведь черт знает какая разница.

Кровь отхлынула от ее лица. Тот Свифт, которого она знала, никогда не стал бы напоминать ей о команчеро.

— Убирайся отсюда, — прошептала она. — Если ты не уйдешь, я пойду к шерифу Хилтону.

Он улыбнулся и выпрямился.

— Чтобы он воевал со мной вместо тебя? Что случилось с твоим характером? Та девушка, которую я знал, просто плюнула бы мне в глаза. Или дала бы мне тумака. Ты всегда платила за обиду, не задумываясь о последствиях.

Ты назвала меня трусом? Но, дорогая, в тебе самой не осталось ни капельки смелости, чтобы просто ответить ударом на удар.

— Я совсем не та девушка, которую ты когда-то знал. И я тебе это уже говорила. А теперь, пожалуйста, уходи, пока ты не впутал нас в мерзкое и абсолютно никому не нужное разбирательство с шерифом Хилтоном.

Он направился к вешалке, насвистывая. Через мгновение она узнала эту мелодию. С трудом веря, что он мог помнить ее, она уставилась ему в спину. Сняв свой ремень с револьверами и пончо с крючка, он обернулся и опять посмотрел на нее.

— Как там дальше в этой песенке? «Выше по сеновалу с девушкой по имени Сью…» — Его глаза встретились с ее, искрясь от смеха. — Ты же учила меня этим словам, неужели не помнишь? Ты тогда хоть подозревала, что это значит? Ведь нет, правда?

— Это… это была просто песенка. Я слышала, как ее пел мой… мой отчим. И в том возрасте мне, конечно, не приходило в голову, о чем она… — Она оборвала сама себя и отвела взгляд. — Чего ты добиваешься, Свифт? Ты хочешь расстроить и унизить меня? Если так, ты прекрасно справился со своей задачей.

Он задержался в дверях, посмотрев на нее через плечо.

— Я просто хочу напомнить тебе, что было время, когда ты смеялась, пела и плясала со мной на равнинах Техаса. И эта страница в твоей жизни еще не закрыта. А последняя часть главы еще даже и не написана. Как я тебе уже сказал, я согласен дать тебе какое-то время, чтобы ты привыкла к мысли, что тебе придется выйти за меня замуж. Постарайся использовать его получше

Дверь за ним закрылась.

Несколько следующих дней Эми все время казалось, что Свифт подкарауливает ее за ближайшим углом. Во время школьных занятий каждый звук, доносившийся снаружи, заставлял ее вздрагивать, и сердце ее уходило в пятки. По пути домой она шарахалась в сторону от каждого куста, потревоженного ветром. По ночам, уверенная, что он вот-вот явится выяснять отношения с ней, она часами мерила шагами пол, навострив уши и прислушиваясь к шорохам на крыльце. А когда он так и не проявлялся, она, вместо того чтобы успокоиться, приходила в ярость. Он и так превратил ее жизнь в сущий ад, а теперь, видимо, напрочь забыл про нее и занимался тем, чем занимаются все мужчины.

Уж не это ли мучительное ожидание должно приучить ее к мысли о замужестве?

Она перестала появляться в доме Охотника и Лоретты, как будто его обитатели были на карантине, прямиком отправляясь в школу, а оттуда сразу же домой. Запирала дверь на два засова и порой бродила до рассвета, не в силах заснуть. Она не осмеливалась даже принять ванну, опасаясь, что именно в этот момент он высадит дверь. Одевалась она со скоростью, которая сделала бы честь любой актрисе, меняющей костюмы между двумя выходами на сцену.

В первый день этого ожидания она издали видела Свифта, когда он шел в город после работы в шахте. Несколькими

минутами позже она могла лицезреть, как он скачет на своем неоседланном жеребце, удивляя Чейза наездническим искусством команчей. На следующий день она подсмотрела, как он гуляет с Индиго по главной улице городка. Он вел себя как человек, у которого нет никаких проблем, бредя ленивой походочкой, со шляпой, низко надвинутой на глаза. Он и взгляда не бросил на женщин, видимо, даже не догадываясь, что они нарочно проходили перед ним по нескольку раз кряду. На третий день, уже к вечеру, она увидела его и Охотника в лесу, у края городка, где жила она сама. Они были заняты тем, что бросали топоры и ножи в дерево. Развлекались, черт бы их побрал!

На четвертый день необходимость вынудила Эми отправиться по магазинам. У нее кончились яйца и хлеб, нужны были керосин, мука, сахар и патока. Она торопилась побыстрее управиться с покупками, надеясь разжиться хлебом и яйцами у Лоретты, до того как мужчины вернутся с работы.

Сэмюель Джонс, хозяин бакалейной лавки, широко улыбнулся, увидев ее.

— О, мисс Эми, здравствуйте! Как вы себя сегодня чувствуете?

— Прекрасно, а вы? — спросила она, входя в магазин. Ее зеленые муслиновые юбки колыхались и закручивались при каждом шаге.

— Теперь, когда ваша улыбка осветила мое скромное заведение, лучше и быть не может, — просиял он. — Я как раз получил новую партию ниток. Не желаете ли взглянуть? Цвета на любой вкус.

— Мне в последнее время некогда заниматься вязанием.

— То-то я смотрю, вас давно не видно. Вы, наверное, проводите целые дни в визитах с этим гостем Охотника и Лоретты? Я слышал, что он много лет был другом вашей семьи.

Эми замерла.

— Да, был. Но я совсем не поэтому нигде не показывалась. Просто я была занята подготовкой к урокам и всем таким прочим. Начало школьного года для меня самое напряженное время.

Она вытащила из кармана юбки составленный ею список покупок и прочла его вслух. Сэм быстро выложил все покупки на прилавок, бросая при этом на нее любопытные взгляды.

— Это правда, что он тот самый Быстрый Лопес, гангстер, о котором мы читали в газетах?

Эми нервно смяла листок в руке.

— Да.

Сэм пихнул ногой мешок муки. Все его лицо было в оспинах с того времени, как на Джексонвилл в 1869 году обрушилась эпидемия оспы.

— Людям не очень-то нравится, что он здесь. Даже мне как-то не по себе. Если бы не Охотник, которого мы все считаем отцом-основателем нашего поселка, я думаю, что уже давно был бы получен ордер на его арест и он сидел бы у шерифа.

Преданность семье заставила Эми сказать:

— Вы же знаете, Охотник никогда не потерпел бы в нашей среде человека, которого преследует закон. Насколько я понимаю, мистер Лопес приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. Уверена, что он не собирается опять пользоваться своими револьверами.

— С его стороны это будет весьма разумно. Помните, что стало с Джоном Весли Хардином? Двадцать пять лет в государственной тюрьме Техаса. Он будет совсем стариком, когда вновь выйдет на свободу. — Он отошел, чтобы налить ей керосину. Ставя бутыль на прилавок, он покачал головой: — Не могу себе представить, что мы когда-нибудь доживем до того дня, когда керосиновые лампы выйдут из употребления.