Дикое Сердце
Шрифт:
– Ах! Иисус! – воскликнула, испугавшись Моника.
– Видите? – улыбнулся насмешливо Хуан, протягивая руки, чтобы удержать ее.
Ужаснувшаяся Моника отвернулась, чтобы не смотреть в глубокую расщелину, куда чуть не упала, поскользнувшись на краю обрывистого берега. Затем резко отстранилась, избегая рук Хуана, который не дал ей упасть, сжимая руки дольше обычного, и упрекнула его:
– Как вы осмеливаетесь?
– Помешать вам погибнуть? По правде, я и сам не знаю. Я сделал плохо, что протянул руку. Следуйте своей дорогой и разбивайтесь, если у вас такое желание.
–
– А у вас такая решимость, которая не к лицу монахини. Но вперед, Святая Моника.
– Я не святая и не настоятельница, и даже не сестра. Можете оставить свои насмешки, – возразила Моника, заметно раздражаясь.
– Это не насмешки, – ответил Хуан. – Я невежда, но говорю то, что бросается в глаза. У вас вид настоятельницы. Их ведь так называют? Я знал одну в монастыре Святой Троицы. Там был пожар и монахини бежали по песчаному берегу. Они так боялись, что залезли на мой корабль. Когда люди боятся, то им не до высокомерия, чопорности или власти. Они лишь кричат, просят, чтобы их спасли, хоть был бы и сам дьявол. Но вперед. Идите. Я не буду более вас задерживать.
Он снял шапку, приветствуя ее насмешливым поклоном, возможно еще раз ожидая увидеть, как та поскользнется, но Моника подобрала длинное одеяние и быстро и уверенно прошла по скользким камням, в то время как он невольно улыбнулся.
– Айме! Откуда ты идешь?
– О, Хуан! Я искала тебя, как безумная. Что случилось? Ты не отплыл, на корабле были солдаты, мне сказали, что тебя арестовали. Почему? Что ты сделал?
– Все уже уладилось. Мы опаздываем всего лишь на несколько часов. Но если я не выйду сейчас, то не прибуду вовремя в намеченное место.
– Во что тебя втянули, Хуан?
– Что тебе это даст? Не вмешивайся в мои дела.
– Дело в том, что с тобой может что-нибудь произойти, а я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты всегда возвращался. Лучше бы даже, чтобы по крайней мере так скоро не уезжал. Останься до завтра, Хуан. Ночью поговорим, сейчас я не могу. Вдалеке я видела Монику. Знаю, она меня ищет.
– И что? Почему ты так боишься сестру? Скажи, чтобы шла в монастырь и оставила нас в покое.
– Этого я бы тоже хотела, чтобы вернулась, приняла постриг и не выходила оттуда больше.
– С тобой что-то происходит. Ты раньше не была такой.
– Раньше и ее не было дома.
– Это из-за сестры? – в голосе Хуана появилась резкость, когда он приказал: – Поклянись!
– Ты веришь в клятвы? Когда мы познакомились, ты сказал, что ни во что не веришь, – мягко и лукаво ответила Айме.
– Иногда я думаю, что ты меня обманываешь, – заявил Хуан злобно. – Ты вольна делать, что хочешь, но не лги мне.
– Значит, я могу делать, что хочу? – задорно кокетничала Айме.
– Ты хочешь вывести меня, да?
– Ай, дикарь! Отпусти, – громкий свист прервал ее жалобу, и, испугавшись, она спросила: – Что это, Хуан?
– Ничего, меня зовут. Это мой помощник. Я должен отплыть сегодня вечером пока дуют западные ветра.
– А почему не на рассвете? Ты не можешь потерять одну ночь? – другой свист послышался еще ближе, и Айме заторопила: – Иди. Тебя зовут. Твое дело, видимо, очень важное.
– И твое тоже, раз умираешь от нетерпения.
– О! – резко удивилась Айме, но тут же скрыла замешательство и ответила: – Не знаю. В дом приехал гость.
– Я уже видел, как по улице прошли два всадника: хозяин со слугой. Это их ты ждешь?
– Я никого не жду, но приехал гость, и я должна уйти. Тебя тоже зовут, – действительно, слышались все новые и новые настойчивые свисты, и Айме уже приказывала, а не предлагала: – Иди, ведь тот человек с нетерпением ждет тебя.
– Не уходи! Подожди меня десять минут. Подожди, или пожалеешь! – сказал Хуан, стремительно удаляясь.
– О, Хуан! Ты еще здесь?
– Ты опоздала почти на час, Айме.
– Прости меня, я не могла выйти раньше. Моника…
– Не говори, что это из-за сестры! Это было из-за того, кто был в доме! – разъяренно утверждал Хуан. – Это было из-за него. Я видел в окно, как ты с ним прощалась.
– Ты спятил? Это была Моника, она…
– Я приблизился настолько, чтобы видеть тебя и его.
– Друг, хороший друг семьи с самого детства. С детства, Хуан. Клянусь тебе. Видишь ли… Когда Ренато отправили во Францию, он был на попечении мамы. Я, как ты понимаешь, была маленькой. Потом, естественно, он посещал дом. Он приезжал и уезжал. Я смотрю на него, как на брата. После возвращения в Сен-Пьер, разумно, что он навестил нас. Он очень приятный, внимательный.
– И миллионер. Это самый богатый человек в Сен-Пьере. Полагаю, ты это знаешь. Он самый богатый человек на острове.
– Настолько? – притворилась удивленной Айме.
– И один из самых богатых во Франции. Тебе же это так важно? Тебе это нравится? Тебе нравятся деньги, правда?
– А кому они не нравятся, Хуан?
– Но тебе больше всех. Я видел, как блестели твои глаза. Да, Ренато Д`Отремон очень богат, он может себе позволить бросать унции в море, кинуть огромную милостыню, как швыряют отбросы, чтобы чувствовать себя властелином перед бедняком, чтобы унизить его своим блеском и щедростью.
– Почему ты так говоришь, Хуан?
– Послушай, Айме. Если тебе так нравятся деньги, то скоро у меня их будет очень много. Я вернусь из этой поездки богатым, – горячо и страстно начал уверять Хуан. – Не надо на меня так смотреть. Я не шучу, говорю правду. Я привезу тебе деньги, много денег, чтобы купить тебе все, что нравится женщине: драгоценности, платья, духи, дома со шторами. Много денег, чтобы удовлетворить твои причуды, и чтобы бросить их в лицо Ренато Д`Отремон!
Грубый, возбужденный, сотрясаемый внезапной и неистовой страстью, Хуан говорил, склонившись к уху Айме. Такую яркую молнию ревности, такую дикую вспышку злобы и неистового желания мести, вызвало в нем присутствие в доме Мольнар Ренато Д`Отремон! Он ничего не знал, но предчувствовал правду, которую не мог угадать, отвратительную голую правду души женщины, не имевшей от него тайн, потому что она отдавалась без стыда, далекая от осторожности и лицемерия. Но Айме не верила его словам, не испытывала удовольствия от их притягательности. Она дрожала только от возмездия жестокого любовника, искала оправдания, чтобы успокоить его, и шептала: