Диктатор мира
Шрифт:
— Хорошо, Ади. Мы спустимся. Скоро. Потерпи еще немного. Совсем немного.
— У нас консервы кончаются. Воды мало…
— Воды много, Ади. Я ведь недавно… позавчера в Енисее набрал.
— Все равно. Я не могу больше, Владимир! Я умру… Ведь он мог только пригрозить. Но не выполнить. Возможно, что никакого эдикта не было… Куда ты? Владимир!
— Погоди…
Он быстро встает, смотрит в зеркало, отражающее горизонт впереди аппарата.
— Опять кто-то!
Владимир выходит в машинное отделение, берется за рычаг, начинает забирать высоту. Встречный
— Дозорный?
Владимиру известны таможенные и полицейские английские и американские аппараты. Со времен республики у них остались цвета — у англичан красные и белые полосы, у американцев — все голубое, с белыми звездами на крыльях. Но в бинокль видно: черный цвет, а на крыльях белые зигзаги. Кроме американцев и англичан, есть еще таможенные у японцев, но у них — белое с желтым. Кроме того, на Атлантическом они не дежурят. Быть может, испанский? Французский? Какие цвета у испанских?
Он стискивает зубы, снова нажимает рычаг. Аппарат вздрагивает, начинает вертикально идти вверх. Встречный уже близко. Видны без бинокля — черный остов и крылья с белыми молниями.
— Опять?
Из ящика появляется длинная ракетная трубка, кладется на аппаратный столик. К сожалению, с собою нет не-булина, приходится прибегать к удушливому газу. Но если понадобится — нельзя останавливаться ни перед чем.
— Любимый! Что там? Встречные? — слышен слабый голос Ариадны.
— Да, Ади. Сейчас разойдемся. Одну минуту.
— Остановитесь! — на английском языке кричит в рупор, наклонившись над бортом, кто-то в форме с блестящими пуговицами. — Именем закона!
— Какого закона? — цедит сквозь зубы бледный Владимир. — Какого закона? Я не знаю закона…
Рука сильнее давит рычаг. Но встречный уже приблизился. На плечах узкие плетеные погоны, на голове форменная фуражка с золотым околышем. Незнакомец выдвигает металлический шест, взмахивает красным флагом.
— Ни с места!
Владимир берет в руку трубку, прикладывает палец к приделанному у дна замыкателю. Еще мгновение… И слышит вдруг:
— Циклон идет! От берегов Гвианы зюйд-вест! Центр 748! Именем закона требую повернуть обратно!
Это быль аэроплан американской метеорологической инспекции.
II
Оба аппарата бегут на северо-восток, почти параллельно. Владимир не хочет показывать, что ему неприятно соседство. Осторожность, однако, не мешает: предательские серебряные оконечности крыльев! Сначала могли не обратить внимания. Но если будут долго видеть, вспомнят…
Приходит в голову мысль: спросить, нет ли газет. Хотя бы какой-нибудь старый номер, за последнюю неделю. Счастливый случай узнать, что происходит. И затем распрощаться. Повернуть на юг, к африканскому побережью.
— Алло!
— Слушаю?
— Нет у вас чего-нибудь для чтения, мсье?
— Есть. Могу дать пропагандную метеорологическую
— А газет нет? Сегодняшнего номера?
— Я посмотрю, мсье. А вы откуда?
— С Балканского полуострова. По торговым делам. Будьте любезны, мсье, дайте сегодняшний номер… Мне нужна биржа.
Служащий метеорологической инспекции оказывается обязательным господином. Не проходит и нескольких минут, как он появляется у борта, размахивает толстым пучком бумаги, привязанным к длинной тонкой металлической нити.
— Держите конец!
На борт аппарата падает свинцовая гирька. Владимир тянет нить, отвязывает «Washington Times», бросает гирю обратно.
— Благодарю вас, мсье. Прощайте. Иду на юго-восток!
Однако, говорить этого было не нужно. Вдали низко над океаном, со стороны Северной Европы показался шедший к Америке аппарат. Он был громоздкий, наверно, товаропассажирский. На нем, без сомнения, есть свое радио, изве-вестие о приближении бури он должен был получить непосредственно.
Но, по предписанию центра, инспекция предупреждает все без исключения аппараты. И, дав полный ход, добросовестный американец стремительно падает вниз, мчится к неосторожному новому гостю.
— Ну что: есть что-нибудь, Владимир? Есть?
Ариадна сидит, опираясь спиной на подушки. На щеках нервный румянец, в глазах больной блеск.
— Есть…
— Что? Читай! Читай все!
— Вот. «Официальное сообщение. От министерства юстиции».
— Ну?
— «Граждане!
Осталось только четыре дня до 10 ноября, когда истекает срок, данный Мировым Диктатором всем пяти частям света для отыскания леди Ариадны Штейн.
В случае ненахождения означенной леди, как известно, с воскресенья начинается паралич всех столиц, подобный тому, каковой имел место летом сего года. Так как срок окончания паралича не предуказан эдиктом № 4, то, согласно представлению министра финансов, Совет министров Севе-ро-Американской Соединенной Империи спешно постановил:
I. Все денежные обязательства, выданные частными лицами казенным предприятиям и обратно, пользуются мора-ториумом вплоть до 3 часов пополудни того числа, которое наступит через три полных дня после снятия с Вашингтона паралича.
Примечание. Если в этом трехдневном промежутке окажется неприсутственный день, срок увеличивается на одни сутки.
II. Договоры, заключенные между частными лицами на территории Соединенной Империи, подвергаются тем же условиям пролонгирования срока, а взыскания по обязательствам…
— Владимир… Дальше! Неофициальное!
— Сейчас… «Американец должен использовать в Вашингтоне загубленное параличом время»… «Граждане, сохраняйте спокойствие!..» «Какими способами бороться с отрастанием бороды во время каталепсии…» «Упадет ли доллар?» Вот, погоди… От петербургского корреспондента. О Софье Ивановне, Ади!
— О маме?
Ариадна хватает Владимира за руку. Дрожит.
— О маме?
— Успокойся. Сядь назад… Глубже…
— Жива? Ничего не сделали? Владимир!