Диктатура Гурова

Макеев Алексей Викторович

– Как же ты не сел? – тихо спросил Геннадий.

– Так дядя Вася меня никогда в свои дела не то что не впутывал, а даже не рассказывал о них. А еще предупредил, что с такой особой приметой, как у меня, ни один блатной долго на свободе не задержится, а на зоне неуютно, вот и не стоит рисковать. Пригодится мне то, чему он меня научил, – хорошо, а не пригодится – вообще слава богу. А потом он сел и уже не вернулся, – отвернувшись, сказал Степан.

– Василий Иванович Зимин, по кличке Шурган, умер в лагере от перитонита, но успел написать завещание и свою приватизированную комнату оставил Степану, – добавил Гуров.

– Да у него же никого, кроме меня, на свете не было, – объяснил парень. – А я ее тетке

с мужем отдал – где бы они иначе жили?

– Я вижу, Степа, что ты отца так и не простил, – невесело сказал Романов.

– А я на него ни за что не в обиде – он же нас с мамой не бросал, он обо мне вообще ничего не знал. Это он сам себя казнит непонятно за что и пытается свою вину как-то загладить. Я, может, еще и потому из Москвы уехал, что невмоготу стало его виноватые глаза видеть, – сказал Степан, но вот тон, которым он говорил о родном отце, был совсем не тот, что раньше, когда он рассказывал об уголовнике дяде Васе, – он был прохладный и равнодушный.

Несколько минут все молчали, а потом Борис – должен же кто-то быть первым вернулся к делу:

– Степан, так что же такое ты в подвале увидел?

– Так вы уже и сами знаете, что там было, – глядя в сторону, ответил он.

Все поняли, что прежнего захватывающего рассказа больше не будет – у парня пропал кураж, и недовольно посмотрели на Матвея, словно хотели сказать: «Ну, и какого черта ты влез со своими комментариями?», на что тот виновато развел руками.

– Но в банке-то что было? – не отставал от него Борис.

– Таблетки «экстази» в полиэтиленовом мешке, причем много, – нейтральным тоном ответил парень. – Ну, я мешок аккуратненько в нескольких местах иглой проколол и воды налил, так что эту партию я загубил.

– А это ты в ту же ночь видеокамеры и «жучки» там понатыкал? – спросил Фатеев.

– Да, надо же было знать, как он отреагирует и что дальше делать будет, – безразлично объяснил Степан.

– А в его комнате в общежитии? – продолжал Василич.

– Еще раньше, – кратко ответил тот. – И давайте уж по пунктам. Мы решили изъять из обращения Зайцева по нескольким причинам. Первая: не будет его – некому будет наркоту передавать, то есть канал временно прикроется. Вторая: хотели посмотреть, кого ему на замену пришлют, но там что-то застопорилось. Третья: мы надеялись, что после того, как он исчезнет из жизни этих придурков из интерната, они перестанут ходить в подвал, но ошиблись – крышу им снесло уже напрочь. Четвертая: после нападения на китаянку, которое спровоцировал Зайцев, мы хотели его просто наказать. Периодичность, с которой эти недоумки по ночам резвиться выходили, мы сразу поняли, вот и изображали из себя безобидных китайцев, а когда они на нас налетали, учили их уму-разуму, чтобы неповадно было, а заодно фотографировали – потребуются же когда-то доказательства их «подвигов». Батюшкиных из города тоже мы вывезли, потому что Сафонов не зря Диму столько времени в КПЗ продержал – ждали его уже, чтобы по дороге перехватить и заставить замолчать.

– А кто? – вскинулся Кедров.

– Да есть в интернате такой отморозок по фамилии Богданов, который у Витьки Назарова на жалованье состоит, как личный телохранитель. Вот он с двумя дружками и ждал. Три раза придурку морду били, а он так ничего и не понял, – помотал головой Степан.

– Есть такой среди задержанных, – подтвердил Афанасий Семенович и удивленно спросил: – А как же ты узнал, что Богданов Диму ждать будет?

Степан коротко глянул на него и промолчал, а вот Гуров ответил:

– «Жучок» в кабинете Сафонова, что же еще? Этот гад был настолько уверен в своей неуязвимости, что даже не озаботился проверять свой кабинет. Участь Димы была предрешена в любом случае. Если бы он тогда в полиции назвал Сафонову фамилию Назарова, этот подонок ее все равно в протокол не занес бы, а поскольку

Дима молчал, то была опасность, что он когда-нибудь может заговорить, вот и нужно было его убрать, чтобы уже никогда не проболтался. Они понимали, что гибель своей жены Виталий никому не простит, вот и не хотели рисковать. Сафонов позвонил Зайцеву, тот, понимая, что, если вдруг за Назарова возьмутся, тот всех сдаст, позвонил Витьке и объяснил, что того ждет. Назаров, видимо, хорошо заплатил Богданову, и тот, захватив еще двух отморозков, на это и пошел. Но это еще нужно будет доказать.

– Как же ты сумел детей вывезти? Тебя же в городе не было! – удивился Романов.

– Я на звероферме был и собирался оттуда на третий участок лететь, когда мне позвонили. Я пилоту сказал, что мы там заночуем, и быстренько его отдыхать отправил, – начал Степан.

– В нокаут? – усмехнулся Фатеев.

– Зачем? – удивился парень. – К его бабе. А сам вертушку взял и в город полетел, только сел не на аэродроме, а в условленном месте, куда детей и привезли. Потом мы их к родителям доставили, а утром я уже был на месте.

– Где же ты научился управлять вертолетом? – удивился Василич.

– А чего там учиться? Дело-то нехитрое! – усмехнулся Степан и покачал головой. – Да! Не думал я, что дети нас сдадут!

– Они вас не сдали, Степан! – покачал головой Гуров. – Они молчали, как партизаны! Но вот когда я собственной жизнью поклялся, что у вас никаких неприятностей не будет, они мне в общих чертах рассказали, как дело было. А потом, видимо, решили, что ничего страшного не случится, если они назовут ваши прозвища, потому что Булчут по-якутски охотник, а это при всем желании ни к чему привязать было нельзя. Но вот Шурган! Они не знали, что это такое, и я – тоже. Но я в Интернете покопался и выяснил, что в Астрахани так называют бурю с метелью зимой, а кто у нас из Астрахани? Ты! А твои мать и бабушка рассказали, что до армии ты был лихим парнишкой и водился с соседом-уголовником по кличке Шурган. И уголовники бывшие тогда ночью на улице не просто так оказались, а по моей просьбе. Ты с ними по-свойски поговорил, и стало ясно, что ты совсем не китаец. Кстати, феней твоей знающий человек прямо-таки восхитился! Но ведь тут еще один нюанс – он всех сиделых в городе знает, а тебя – нет. Вот все и срослось!

– Все это, конечно, хорошо, но что мы собираемся делать, чтобы не пустить наркотики в область? – спросил, обращаясь ко всем, Романов.

– А ничего делать уже не надо, – ответил ему Степан.

– Ну, знаешь, оттого, что Зайцев в больнице, Сафонов валяется с битой мордой, придурки и директор интерната – уже в СИЗО, еще ничего не изменилось, – возразил ему Саша. – Они сюда новых Зайцевых направят.

– Телевизор вы не смотрите, газет не читаете, так хоть в Интернете местными новостями интересуйтесь, – усмехнулся Степан.

Все переглянулись, Романов вошел в Интернет, а все, включая Гурова, сгрудившись у него за спиной, смотрели, а потом дружно ахнули: вчера, среди бела дня, под Якутском взорвался, а потом загорелся элитный пансионат, и трупы из-под плит и обломков вытаскивают до сих пор. Число жертв устанавливается, но уже и так понятно, что живых найти не удастся. О причинах взрыва еще ничего не известно, даже эксперты работать не начали, но не исключался умышленный подрыв здания, потому что именно в это время один очень известный в крае господин праздновал там свой день рождения в кругу приближенных и друзей. А поскольку этот господин имел богатое уголовное прошлое и очень подозрительное настоящее, в частности, его подозревали в том, что именно он является крестным отцом местной наркомафии, то его устранение могло быть выгодно конкурирующим криминальным структурам, стремящимся занять его место в столь доходном бизнесе. Все это прочитали, переглянулись и, как один, уставились на Степана.