Диктатура Гурова
Шрифт:
…Утром следующего дня Лев примчался на работу, как и обычно, рано. Даже не заглянув в свой кабинет, он поспешил к информационщикам. Те тоже еще только пришли на работу и, о чем-то переговариваясь, не спеша включали компьютеры. Пронзительно пищали «бесперебойники», деловито гудели системные блоки, вспыхивали экраны мониторов.
– Ну, что там у вас, ребята? Что вчера удалось найти? – войдя в их кабинет и поздоровавшись, спросил он, окинув взглядом стены, на которых висели образцы распечатанных на принтере всевозможных карикатурных рисунков
– Дело о хулиганстве разыскали – прямо сейчас можем сбросить на флешку. Или лучше отправить по Сети? – откликнулся один из «хакеров». – А вот с этим шведом – чуть сложнее. Из открытых источников мы кое-что накопали. А вот из архивов спецслужб взять ничего не удалось. Нужен личный запрос начальника главка, хотя бы по почте с электронной подписью Петра Николаевича.
– Добро, запрос будет! – кивнул Гуров. – Давайте, сбросьте на флешку все, что уже есть.
Войдя в свой кабинет, он включил ноутбук и, пока электроника настраивалась на работу, набрал номер Орлова. Объяснив, какой именно запрос требуется информотделу, Лев напомнил:
– Ты вчера собирался связаться с ФСБ по поводу гибели Вертянина. Говорил с ними? Нет?
– Лева, я звонил, но моего товарища на работе не оказалось – был в отъезде. А это дело, сам понимаешь, весьма деликатное, и с кем попало его обсуждать не будешь. Верно? То-то же… Но все равно спасибо, что напомнил. Честно говоря, с этими нашими делами утром из головы как-то вылетело. Стаса там еще нет? Ну, ладно, дергать сейчас вас не буду. Но после обеда ко мне зайдите обязательно. Чтобы я хоть как-то представлял ход расследования.
Подключив флешку и открыв нужную папку, в открывшемся окне он увидел целую россыпь файлов – протоколы, объяснительные, очные ставки, характеристики, фотографии… В этот момент хлопнула входная дверь. Гуров поднял голову и увидел даже не вошедшего, а ворвавшегося в кабинет Станислава.
– Лева, здорово! – широко улыбаясь, бравурно воскликнул тот.
– Здравствуй, Стас-ананас! – обменявшись рукопожатием, с абсолютно серьезным видом ответствовал Лев.
Сменив улыбку на недоумение, Крячко озадаченно почесал затылок.
– Хм… А почему именно «ананас»? – насторожился он.
– Позавидовал тому, какую оригинальную рифму ты придумал – «Лева-здорово», – Гуров развел руками. – Вот… И чтобы реабилитировать себя, взял да и срифмовал тебя с очень вкусным и полезным фруктом. Заметь – тропическим и недешевым! А что, тебе не понравилось?
– Понравилось, понравилось!.. – поморщившись и как-то неопределенно отмахнувшись, Стас направился к своему столу. – Что, у хакеров уже был?
– Да, уже начал работать с материалами дела, – Лев указал взглядом на свой монитор.
– Вот черти оперативные! – зевнув и с хрустом потянувшись, он остановился в раздумье. – Ну, что? Надо тоже идти-и-и…
– Не выспался? – Гуров понимающе усмехнулся.
– Выспишься тут! – Станислав сокрушенно помотал головой. – Вчера вечером – просто, без задних мыслей – подвез одну симпатяшку до ее дома. От денег, естественно, отказался – я же не бомбила какой-нибудь! И она зазвала к себе на чашку чаю…
– Ну и?.. – Лев окинул его ироничным взглядом,
– Ну и «прочаевничали» до трех ночи! – с некоторой даже досадой Крячко сердито рубанул рукой. – Хотя… Грешно было бы сказать, что «чаепитием» я остался недоволен. Фантастическая женщина. Огонь! Только вот… Блин! Теперь спать буду на ходу…
Он ушел в информотдел, а Гуров углубился в изучение дела о «хулиганских действиях, совершенных студентами Московского государственного института права Эльдиевым Гаджи Аминовичем и Магометовым Хасаном Ахмедовичем, в отношении сотрудницы страховой компании «Гарант-Доверие» Новиковой Юлии Витальевны». Как явствовало из материалов дела, согласно показаниям будущих юристов, те, проезжая по улице и увидев одинокую, очень привлекательную девушку, испытали опасения в плане того, что она может стать жертвой нападения каких-нибудь негодяев. Поэтому они решили довезти ее до дому, причем с самыми чистыми и бескорыстными помыслами.
Однако девушка понять их не захотела и отказалась от предложенной помощи. Тогда благородные юноши решили взять инициативу в свои руки и принудительно обеспечить ее безопасность. «…Если бы я увидел самоубийцу, сунувшего голову в петлю и насильно, вопреки его желанию, снял бы ее с его шеи, неужели и тогда я бы стал субъектом преследования со стороны правоохранительных органов?..» – философски вопрошал один из них в своем письменном протесте по поводу задержания.
И как далее поведали «спасатели одиноких девушек», в тот самый момент, когда они, в поте лица, усаживали «спасаемую» в свое авто, на них внезапно напал какой-то «агрессивный, неадекватный мужик», который, применив запрещенные приемы, нанес им «тяжкие телесные повреждения».
Очень интересной показалась Гурову характеристика из вуза, адресованная суду, в которой студенты третьего курса Эльдиев и Магометов характеризовались как «…дисциплинированные, вежливые молодые люди, показавшие себя с наилучшей стороны. В частности, как активные участники общественной жизни института, как отличные спортсмены, не раз защищавшие честь вуза на городских соревнованиях». Также Эльдиев и Магометов были отмечены и как непременные участники художественной самодеятельности.
Под характеристикой стояла подпись проректора по учебной и воспитательной работе. Имелось в деле и заявление некоего Общественного совета кавказских диаспор с ходатайством о снисхождении к «юношам», которыми двигали «самые искренние и благородные мотивы», но которых просто «не захотели правильно понять».
Весьма интересным оказалось досье на профессора Стокгольмского института физики плазмы Бьерна Эндвердсона. Как явствовало из различных газетных публикаций, этот ученый муж был чрезвычайно радикальных убеждений. В его кабинете одно время даже висел портрет Адольфа Гитлера, который ему пришлось убрать после скандальной публикации в одной левой газете. Кстати, не более чем через месяц в редакции этого издания вспыхнул пожар, причины которого установить так и не удалось. Следствие признало причиной возгорания неисправную электропроводку, хотя газетчики напрямую обвиняли Эндвердсона в организации поджога.