Диктофон, фата и два кольца, или История Валерии Стрелкиной, родившейся под знаком Льва
Шрифт:
— Я Максим Шацкий.
— Очень приятно, — ответила я.
— Я хорошо знал вашего отца и преклоняюсь перед его талантом.
Я улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, слегка наклонив голову, и я вдруг увидела, как в его ярко-зеленых глазах запрыгали чертики. А сама улыбка была точь-в-точь как у отца. И я почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз. Окружающие меня предметы растворились и стали ирреальными. Все как-то потускнело и отдалилось, кроме лица мужчины рядом со мной и его улыбки.
— Мы с ним довольно часто общались, — тем временем продолжал Максим. — Я даже считаю его
— Он был открытым человеком и охотно делился тем, что знал сам, — услышала я свой голос.
— Простите, а вы тоже?.. — Максим не закончил фразу, но я отлично поняла, что он хотел спросить.
— Нет, Бог миловал. Я журналист. Конечно, я рисую, но именно рисую. Исключительно для себя.
— Понятно, — кивнул Максим и вновь улыбнулся. — Хуже нет доли, чем быть ребенком известного человека и пойти по его стопам.
— Вот именно.
В этот момент, я увидела высокого и очень полного человека, который направлялся ко мне. Это был Карпыч, старый друг отца. Карпыч небрежно кивнул Максиму и хозяйским жестом взял меня под руку.
— Белка, идем, мне нужно с тобой поговорить.
«Надо же, как не вовремя», — подумала я и посмотрела на Максима. Он стоял, не сводя глаз с меня и Карпыча, и едва заметно улыбался.
— Извините, — я набралась храбрости снова посмотреть в зеленые глаза.
— Ничего, — ответил он. И нерешительно добавил: — Я надеюсь, что мы еще встретимся?
Я ласково кивнула и ушла с Карпычем. Как я и предполагала, ни о чем важном речь не шла. Карпыч посвятил меня в некоторые подробности предстоящего издания книги об отце. Точнее, воспоминаний тех, кто его хорошо знал. Я внимательно его выслушала, сказала, что мне все нравится, и поспешила вернуться к Максиму. Но его уже не было.
Да… Его самого уже на выставке не было… Зато весь вечер его лицо, его улыбка стояли перед моими глазами. И я решила сыграть с собой в одну игру. Я позволю себе сегодня мечтать об этом мужчине столько, сколько моей душе будет угодно. А вот завтра… Завтра я стану умненькой и благоразумненькой и не буду думать о несбыточном.
Но назавтра в десять часов утра раздался телефонный звонок. И, к своему удивлению, я, услышала голос Макса.
— Лера, это Максим. Прошу прощения, за столь ранний звонок. Я вас не разбудил?
— Нет, все нормально. Я рано встаю.
— Просто я подумал… Может быть, у вас еще нет планов на сегодня?
Я засмеялась. Планы… Это почти, как в детском мультике: «Есть ли у вас план, мистер Фикс?» — «О! У меня множество планов!» Так и у меня. Множество планов. По воскресеньям я убираю свою небольшую квартиру, занимаюсь всякими домашними делами, а потом сажусь за компьютер и стараюсь поработать, создать задел на следующую неделю.
Правда, бывают исключения из этого правила, которые только подтверждают его. Иногда по выходным я встречаюсь с приятельницей, и мы с ней идем в недорогую кофейню, чтобы выпить по чашке кофе с пирожным. А иногда с ребятами со студии отправляемся бильярдную, чтобы сразиться в нескольких партиях и пропустить по кружечке пива. Но все эти встречи бывают совсем не часто. И именно это воскресенье должно было пройти по плану. Уборка, стирка,
— Но, может быть… у вас вечером найдется время?
— Может быть, — ответила я.
— Мы могли бы сходить куда-нибудь…
И опять молчание, которое он опять прервал первым.
— Вы любите японскую кухню?
— Люблю.
— Тогда давайте встретимся в семь.
— Хорошо, договорились.
И мы встретились. И продолжаем встречаться по сей день. Но чего я не могу понять до сих пор, так это почему Макс запал на девушку с такой заурядной внешностью. Впрочем, Макс художник. А с художниками никогда не угадаешь, какой типаж им понравится.
— Так что у тебя случилось? — прервал он мои мысли.
— Да так… Ничего особенного.
Макс выжидательно смотрел на меня, потом пожал плечами.
— Не хочешь, не говори.
— А почему ты пришел? Ведь сегодня не наш день.
Мы встречались строго два раза в неделю, по четко установленным не только дням, но и часам. И такое отступление от правил было, мягко говоря, неожиданным.
— Почувствовал, что именно сегодня я буду тебе особенно нужен.
У меня помимо воли глаза наполнились слезами. Все-таки он меня любит!
— Ты прелесть, я тебя просто обожаю, — произнесла я, а потом добавила: — У тебя все в порядке?
Макс пожал плечами и с грустью стал рассматривать узор чашки. Я слишком хорошо знала этот взгляд, чтобы не понять, что я снова должна выступить в роли «скорой помощи».
— Белка, мне нужна твоя помощь.
Ну вот… Не сосчитать, сколько раз я слышала эту фразу. И каждый раз это касалось профессиональных проблем Макса. Дело в том, что Максим очень стремился попасть в элиту наших художников. Он очень старался, но видно, одного старания было недостаточно. Его картины, хоть и были самобытными, но большой популярностью не пользовались. Жил он в основном на случайные заработки, да и я ему кое-что подбрасывала. Но куда более значимая помощь от меня была в профессиональном смысле. Я была своей в том мире, куда так стремился попасть Макс. До сих пор слишком многие помнили моего отца и с уважением относились к моей персоне. Поэтому я помогала Максу участвовать в престижных выставках и уделяла его работам повышенное внимание, если выставку снимала наша программа.
В общем, я, как могла, способствовала его карьере и довольно неплохо продвинула Макса. Хотя временами и приходилось выслушивать, что ничего особенного собой мой протеже не представляет.
— Белка, — прервал мои мысли Макс, — через два месяца выставка в Манеже.
— И что?
— Для меня очень важно там участвовать.
Если бы он это сказал хотя бы вчера, я бы сразу стала думать, как его туда протащить. Но сегодня у меня просто не было сил.
— Почему? — спросила я.
Макс посмотрел на меня так, будто я страдала крайней степенью кретинизма. А я продолжала не спеша отхлебывать чай. Потом встала и со вздохом поставила на стол коробку конфет, которую сама же от себя спрятала. Макс невольно улыбнулся. В очередной раз моя борьба с любовью к сладкому потерпела фиаско.