Диктофон. Сборник рассказов
Шрифт:
– И вы пошли по пути наименьшего сопротивления.
– Естественно, были желающие поставить маленький приёмник, отдельно на свою квартиру, тут мы тоже не смогли отказать, но за эту услугу пришлось платить.
– Почему?
– Потому что идиотизм должен оплачиваться.
– Чей идиотизм?
– И наш, и потребителя, если человек вместо бесплатного общего приёмника хочет поставить себе индивидуальный, то он идиот, так что пусть платит, а для нас это были лишние расходы. А наш идиотизм заключался в том, что мы вообще предоставили эту услугу. С частными домами всё оказалось
– Полагаю, про приток денег спрашивать бессмысленно, инвесторы, те же поставщики энергетики.
– Всё верно, от желающих вложиться не было отбоя, всё-таки есть ещё люди готовые потратить миллионы на общее благо, а не на своё.
– Да, хорошо, что такие люди ещё присутствуют на этой планете. Думаю, на сегодня достаточно.
– Вам виднее, вы же доктор, завтра встреча?
– Думаю да.
День второй
Я включил диктофон.
– Добрый день. Пациент номер триста сорок два, присаживайтесь,– мужчина занял стул.
– О чём сегодня поговорим?
– Давайте начнём ещё с какого-нибудь изобретения, что первое приходит на ум?
– Первое, что пришло на ум, было вчера, передатчики и приёмники, всё остальное на их фоне игрушки.
– Кстати, вчера забыл спросить, а как отреагировала топливная промышленность на Ваши нововведения?
– Думаю, они не сильно разорились, нефтепромышленность потеряла в прибыли только со сторонних агрегатов, типа генераторов и дизелей, которые подпитывали частные дома и малые производства. В автомобильной промышленности наша технология оказалась полезной только для электромобилей, а их и сейчас маловато, в связи с ценами на них, а эта отрасль от нас не зависит ни коим образом. Что до других изобретений, пожалуй, достоин внимания прибор электромагнитной левитации, промышленного назначения он пока не получил, но есть все шансы. Приборчик небольшой, и грузы пока поднимает небольшие, основан на том же принципе беспроводной передачи электричества, пока у него исключительно эстетические функции, столик левитирующий, или стул. Пока бесполезная игрушка, потребляющая электричество, но, думаю, ребята найдут применение пока я здесь.
– Вероятно. А теперь давайте вернёмся к Вашей мании, что можете или хотите рассказать о Яне?
– Хочу рассказать очень многое, но есть ли в этом смысл. Это как-то поможет лечению?
– Конечно, Вы же, можно сказать, из-за неё сюда попали, как она выглядела?
– Ниже меня на голову, светлые волосы, они постоянно завивались и это её жутко бесило. Никогда не понимал, почему прямые волосы надо завить, а вьющиеся выпрямлять, не объясните, доктор?
– О, боюсь, нет, это очень сложный вопрос, и он не в моей компетенции,– улыбнулся я.
– Вот и я без понятия. Серо-голубые глаза, нос с горбинкой, родинка на шее, тонкие пальцы. Худенькая, маленькая.
– Какой-то собирательный образ вышел.
– Мне трудно описать внешность человека, которого я обожал не за внешность. И видел больше трёх лет назад.
– А что можете описать?
– Могу описать то, что я чувствовал, когда она была рядом.
– Попробуйте.
– Желание уберечь её от
– Нет, что Вы, это вполне нормально.
– Для подросткового возраста, забыли добавить, док, мне уже почти сорок пять. Мне, кажется, не нормально в таком возрасте придаваться романтике.
– Понятие нормальности сильно исковеркано. Для примера пять лет назад было нормально заряжать телефон от розетки через специальные блоки и провода, пятнадцать лет назад было нормально иметь домашний телефон. Вы со своей лабораторией сдвинули эти понятия, телефон теперь вообще заряжать не нужно, он работает напрямую от сети. Это же можно применить и к нравственным рамкам, они сдвигаются со временем, если они вообще есть или были когда-то. Однополые браки, свободные отношения, сожительство, лет пятьдесят, семьдесят назад это было дикостью, сейчас это в порядке вещей. А романтика, она была везде, во все времена, в разных проявлениях. Как показывает практика, в этом заведении нормальных людей на много больше чем за забором. Почему Вы так давно виделись с Яной?
– Она погибла через несколько дней после нашей встречи.
– Очень жаль, и за пять лет Вы так и не смогли её забыть?
– Нет. Я пытался, заводил новые знакомства, но длились они не долго, новые девушки мне довольно быстро надоедали, не было в них чего-то, что было в ней. В каждой не хватало какого-то маленького штриха, но именно он и не позволял сойтись в целую картину. А когда разочаровывался в очередной из них, уходил с головой в работу, на полгода, иногда на год.
– Как она погибла?
– На собственной свадьбе, платье загорелось, ожог восьмидесяти процентов тела, врачи ничего не смогли сделать.
– Вы сказали на собственной, она выходила не за Вас?
– Нет, мы решили, что так будет лучше для нас обоих, и ошиблись.
– Вы были на похоронах?
– Нет, не смог.
– Видели могилу?
– Тоже нет, я не знаю, где её похоронили, хотя, вообще должны были сжечь, она так хотела.
– А Вы не думали, что стоит сходить к ней, и тогда она Вас отпустит? Она ведь до сих пор с Вами?
– Да, стоит за Вашей спиной и показывает мне язык. Она при жизни покоя мне не давала, периодически появлялась из ниоткуда переворачивала мою жизнь вверх дном и исчезала в тумане, как ёжик. А сейчас просто не отходит от меня ни на шаг, одно, что в кровать со мной не ложится, сидит в палате на стуле, и смотрит то на меня, то в окно. Бессмысленно, не отпустит, она никогда меня не отпустит, что бы я не делал, куда бы не убегал. Она всегда прощала и всегда возвращалась, может через месяц, может через год, или пять лет. А сейчас, после смерти ей вообще нечем заняться, кроме того, чтобы быть со мной, поэтому она не оставит меня.
– Вы понимаете, что сейчас, здесь кроме меня и Вас в кабинете нет никого?
– Да, она не в кабинете, она в моей голове, иначе, зачем бы меня сюда привели?
Конец ознакомительного фрагмента.