Дилеммы XXI века

Лем Станислав

Дайсон обратил также внимание на возможность использования цивилизацией для технологических целей гравитационной энергии, ограничившись показом, как цивилизация, заселяющая планету, обращающуюся вокруг системы двойных звёзд, могла бы использовать одно из своих солнц для разгона в его поле притяжения космических кораблей. Это ужесовсем реальная возможность, но для нас она очень мало значима, так как такую деятельность наверняка нельзя будет увидеть на значительном расстоянии.

Более разумную и потому одновременно намного более смелую программу для звёздной инженерии наметил советский астрофизик И. Шкловский (в своей книге «Вселенная, жизнь, разум»), указывая на возможность манипулирования звёздными процессами, которые, соответственно модифицированные сознательной деятельностью цивилизации, могли бы предоставлять ей необходимое сырьё. В связи с этой гипотезой он также писал о возможности дистанционного «поджигания» звёзд, то есть преобразования их в Новые звёзды (благодаря мощным лазерным установкам) – хотя чисто технологическую пользу, какую можно было бы извлечь из так называемого «воспламенения звезды», обошёл молчанием.

Этими приведёнными примерами, собственно говоря, ограничивается список опубликованных до сих пор концепций звёздной инженерии – пожалуй, мы добавим к нему ещё идею самую смелую из всех, звучащую для нас сегодня фантастически,

автором которой является уже упоминавшийся Кардашев. В своей идее он идёт от присутствия в Космосе так называемых «чёрных дыр», которые являются, пожалуй, самыми оригинальными объектами современной астрономии. Чёрная дыра – это звезда, которая сжалась под воздействием собственных гравитационных сил, когда сгорели её ядерные запасы. Потому что звезда подчиняется, в принципе, двум противоположным силам – центростремительной силе гравитации и центробежной силе излучения. Когда, говоря примитивно, звезда уже не имеет что противопоставлять центростремительному притяжению, потому что «сгорела», она начинает сжиматься, становясь всё более плотной, пока, наконец, достигнув достаточно маленького размера, определяемого так называемым радиусом сферы Шварцшильда, закрывается в «гравитационной могиле». Никакие частицы, никакие световые лучи уже не могут её покинуть, так что, согласно уравнениям Эйнштейна, даже скорость света становится недостаточной для преодоления гравитационного «захлопывания». Такая звезда становится невидимой для всех внешних наблюдателей «чёрной дыры», и может быть замечена только благодаря тому, что по-прежнему притягивает окружающие её тела. Наличие «чёрных дыр» современная астрономия предполагает в определённых системах двойных звёзд, в которых одну составляющую системы не удаётся увидеть, зато она оказывает своеобразное воздействие на вторую (например, тем, что стягивает к себе внешние слои газовой атмосферы второй звезды, а газ этот, огибая по суживающейся спирали «чёрную дыру», прежде чем до неё доберётся и окончательно исчезнет, поглощённый её гравитацией, приобретает огромную энергию, проявляющуюся короткими, мощными вспышками в рентгеновской части спектра). Другой советский астрофизик, Сахаров, занимался именно математическим моделированием условий, преобладающих внутри чёрной дыры, и показывал, что если принять определённые исходные условия, чёрная дыра не должна становиться для каждого, кто в неё попадает, смертельной ловушкой. Поэтому для определённых начальных условий возможна такая, признаем, необычная, просто фантастическая последовательность событий. Наблюдатель, приближаясь к гравитационной границе, в определённый момент проникает через неё и оказывается под поверхностью чёрной дыры. В этот момент он видит окружающий Космос с резким смещением света к красному. Если он будет находиться под поверхностью чёрной дыры в течение определённого времени согласно его собственным часам не слишком долго (то есть не астрономически долго), смещение света, которое происходит у него снаружи, достигнет максимума. В это время, для наблюдателя – недолгое, история нынешней Вселенной достигнет своего предела. Наблюдатель, находящийся под гравитационной границей, может, таким образом, буквально «переждать» весь Космос, поскольку его локальное время течёт бесконечно медленней, чем обычное время окружающей Вселенной. Он сможет наблюдать всю историю этой Вселенной в свете, сильно смещённом к красной границе спектра. Когда же он начнёт выбираться из-под гравитационной границы, возникнет сильное смещение света, идущего снаружи, к фиолетовой стороне спектра, и в этом свете он, в свою очередь, будет наблюдать всю историю «следующего Космоса» – то есть того, который возникнет после окончания текущей фазы метагалактической эволюции.

Для внешнего же наблюдателя, который находился бы в этом «следующем Космосе», прежняя «чёрная дыра» будет видна как «белая дыра», из которой наш ныряльщик-наблюдатель вынырнет наружу. О том, возможно ли это физически, мы ничего не знаем, математически же всё это возможно наверняка – потому что такую последовательность событий представляют математические модели явления. Наблюдатель, ныряющий в глубь чёрной дыры, узнает (то есть в принципе мог бы узнать) всю историю своего Космоса до самого конца, но знания этого он не может никому сообщить из его жителей (не может, поскольку свет действительно проникает снаружи в глубь чёрной дыры, но не может её покинуть). Зато в «следующем» Космосе, в котором наш наблюдатель выныривает, он познает (в свете, перемещённом к фиолетовому) всю историю этого Космоса от его возникновения до самого момента выныривания (из белой дыры) – но там опять, полностью познав прошлое, он ничего не узнает о будущем…

Говоря «предыдущий Космос», «следующий Космос», мы пользуемся, впрочем, условными названиями, потому что нет никакого «очередного времени», которому бы подчинялись две отдельные фазы звезды в коллапсе (чёрная дыра и белая дыра), и потому следует говорить скорее, что представленные выше модели относятся к Космосу разветвлённому и сросшемуся («места срастания», видимые с одной стороны – «нашей», – это чёрные дыры, видимые с другой стороны – «не нашей» – это белые дыры).

В такие астрономические условия Кардашев вписал наиболее своеобразный из предложенных вариантов звёздной инженерии. Высокоразвитая цивилизация уже не размещается рядом с чёрной дырой, а преобразует в такую дыру одну из звёзд своего окружения. И тогда она может полностью покинуть наш Космос, чтобы перебраться к «следующему», – образ поистине уникальный! Правда, неясны были бы мотивы таких действий, если отметить, что Космос или, скорее, Суперкосмос, разветвлённый и «сросшийся» переходами, где вход через чёрные дыры, а выход через белые, может содержать такие участки, в которых с точки зрения преобладающих физических условий жизнь не может ни существовать, ни возникать. Следовательно, такое путешествие «из Космоса в Космос» было бы шагом отчаянно рискованным – по крайней мере с позиции нашего знания.

Однако же соседство чёрной дыры может быть полезным для цивилизации очень энергоёмкой, даже если она не намерена выдвигаться в описанное, последнее путешествие. Туманный диск, кружащийся вокруг чёрной дыры, медленно затягиваемый в неё гравитацией, создаёт огромную энергию, которую извлекать каким-нибудь методом управляемой передачи (лазерной, например) инженеры могли бы проще, чем из обычной звезды. Потому что известно, что сжимаемые вращением, разогревающиеся внутренние части этого диска являются источником чрезвычайно сильного рентгеновского излучения, то есть такого, которое отличается исключительно большой концентрацией энергии. Поэтому в нашем представлении возникает возможность введения в этот газовый диск средств, черпающих и передающих энергию направленными лучами даже на значительное расстояние.

IV. «Космические чудеса»

Как сказал И. Шкловский, каждое явление, вызванное в Космосе искусственно, в наших глазах должно выглядеть

как «чудо» – в том же смысле, в каком мы приняли бы за чудо самопроизвольную кристаллизацию работающего автомобиля внутри пласта железной руды. То, что является «чудом» с позиции знания о возможности явлений, происходящих естественным образом в Природе, должно представлять, ясное дело, результат разумной интервенции планирующего свои начинания Разума. К сожалению, более детальное рассмотрение различий, существующих между искусственным явлением (как намеренно сконструированный автомобиль) и естественным (как гравитационный коллапс звезды) ведёт нас в гущу дилемм, откуда следует поразительный вывод, что нет никакой абсолютной, объективно существующей разницы между тем, что натурально, и тем, что искусственно. Поэтому обе эти категории оказываются относительными и определяются уровнем знания наблюдателя. Ответ на вопрос, почему разница между тем, что искусственно, как звёздная инженерия, и тем, что естественно, как эволюция звёзд, носит относительный характер, зависит от уровня технологического развития, достигнутого цивилизацией, и выходит далеко за область технологии, а поэтому касается фундаментальных отношений, существующих между Разумом и Вселенной.

Простым примером относительности различий естественного и искусственного может быть высвобождение атомной энергии, рассматриваемое первый раз человеком прошлого века, а второй – современным. Для ученого из XIX века гриб ядерного взрыва представлял бы явление естественное, в его глазах это было бы проявлением стихийного действия сил Природы, поскольку этот учёный ничего не мог знать о возможности преднамеренного инициирования цепной реакции распада ядер. А ведь только несколько десятков лет истории отделяет этого наблюдателя от современного. Насколько тогда большей может быть пропасть, разделяющая знание и умение земной цивилизации от таких цивилизаций, которые занимаются инструментальной деятельностью в течение десятков тысяч лет! Однако же разница между естественным и искусственным сводится к тому, в какой мере можно вмешаться в ход материальных событий. Человек по-прежнему остаётся существом «телесно натуральным» – потому, что не умеет изменить параметры собственного тела ни экстренно, ни в потомстве – путём манипулирования наследственностью. В этом понимании человек особо одарённый рождается всегда естественно, то есть в результате такого соединения родительских генов, на которое мы не можем оказать никакого влияния. Однако, если бы окончательно сформировалась эта генная инженерия, о которой в настоящее время столько говорят, гений мог бы явиться на свет как естественным, так и искусственным способом. В этом случае граница между естественным и искусственным остаётся ещё явной. А что было бы, если бы человек, взявший в собственные руки судьбу своего вида, начал от поколения к поколению постепенно себя переделывать, придавая своему телу и разуму такие свойства, каких он до сих пор не имел? Каждое последующее поколение представляло бы конгломерат свойств отчасти ещё натуральных, а отчасти приданных искусственно, и через определённое время то, что генетически искусственно, и то, что естественно, соединилось бы в целое, неразличимое для современного наблюдателя. Таким образом, различия между естественными и искусственными чертами приобретают характер чисто исторический, ибо для того, чтобы их разделить, надо познать прошлое (может давно минувшее) данной разумной расы.

Теперь, когда мы опять обратимся к Космосу, нам будет легче понять, что в нём могут иметь место области явлений насколько «естественных», настолько же и «искусственных». Предположим, что какая-то космическая цивилизация несколько десятков миллионов лет эксплуатировала для своих целей шаровидное скопление звёзд, провоцируя массовые взрывы этих звёзд, а после получения необходимых для своих целей результатов или сырья прекратила деятельность в этой звёздной инженерии. Изменённые в новые или суперновые звёзды элементы этого шаровидного скопления преобразуются дальше, уже вне сферы инженерных интервенций. Каким же будет в таком случае ответ на вопрос, не являются ли естественными подобным образом изменённые небесные тела? Импульс, который привёл к резким переменам, был искусственным, но вместе с тем то, что он спровоцировал, как и то, что произошло позже, происходило согласно физическим законам природы. Тот, кто это скопление, быть может уже ставшее разновидностью туманности, изучал бы в настоящее время, ни в коей мере не определил бы, особенно на астрономическом расстоянии, его прошлое, то, что на некотором этапе оно подверглось инженерному вмешательству. Также в Космосе могут находиться звёздные «свалки», движущиеся по орбите залежи сырьевых отходов, остатки звёзд, погасших потому, что кто-то их энергию использовал в «неестественном» ускорении – но каким, собственно говоря, способом можно убедиться, что это было именно так?

Абсолютно возможно, что даже немалая часть феноменов, наблюдаемых земными астрономами, имеет именно такой запутанный, смешанный характер, что это есть поздние результаты давних вторжений, инструментальной деятельности, когда преследовались определённые цели, обусловленные достигнутым уровнем развития цивилизации. И так как это возможно, то мы не обладаем ни одним критерием выбора, использование которого позволило бы нам с уверенностью ставить соответствующий диагноз. Потому что главное правило естествознания – это объяснение всяческих явлений как происходящих естественным образом. Физик ведь не допускает мысли, что атомным ядрам кто-нибудь когда-нибудь мог бы придать определённые параметры так, как мы придаём желаемые параметры нашим ракетам или автомобилям. Также даже если учёные открывают объекты, ведущие себя согласно их прежним знаниям необъяснимо и загадочно – так было, например, с пульсарами, – они прилагают усилия, чтобы придумать такой естественный – следовательно, никем не нарушенный – ход событий, который самопроизвольно вызвал возникновение этих объектов. И для пульсаров нашли именно физический механизм, достаточно объясняющий их свойства, чтобы не надо было прибегать относительно них к гипотезе звёздной инженерии. Следует думать, что учёные так же будут поступать по отношению ко всем остальным, ещё не открытым чудесам Вселенной.

И тем самым обнаружение наблюдателями звёздной инженерии представляет собой изрядно твёрдый орешек. Поэтому диагноз её проявления никогда не может быть полностью точным, а уверенными в нём могут быть, пожалуй, только те, кто знает уже все её тайны, поскольку сами ею занимаются!

Ведь то, что Шкловский называет «космическим чудом», не противоречит законам Природы. Только в рамках действия этих законов является очень маловероятным. Или невероятным, вплоть до практической невозможности, как уже упоминавшаяся кристаллизация современного автомобиля из железной руды. Таким образом, хотя трудности распознавания астроинженерии довольно явно отличаются от трудностей, возникающих при поиске космических сигналов, сложно утверждать, чтобы эти первые были меньше вторых. Распознавание это не должно наполнять нас пессимизмом, даже наоборот, потому что, показывая сложную природу вещи, оно одновременно ведёт нас к дальнейшему накоплению знания.