Дилетантка
Шрифт:
– Действительно, - он развел руками, - как это мне в голову не пришло?
– Я сейчас принесу.
Инна Георгиевна отправилась на кухню, загремела кучинской посудой, послышался шум воды из-под крана. С кастрюлей, наполненной до краев, она возвратилась в комнату. Кастрюлю водрузили на металлическую пирамиду и отодвинули в угол комнаты.
Кучин включил аппарат, нацелил его на кастрюлю. Раздался щелчок тумблера и поверхность кастрюли почти мгновенно покрылась инеем. Но поверхность воды, которая хорошо была видна Андрею,
– Неужели не замерзла?
– удивился Андрей.
– У меня в кладовке трубки, - сказал Кучин, - выберите подлиннее и согните конец.
Углом стальной трубки Андрей дотянулся до кастрюли, спустил его на поверхность воды. Вода была твердой! Послышался стук металла о металл.
– Опрокиньте ее, - подсказал Кучин, - только чтобы не скатилась.
Андрей поймал за ручку кастрюлю, долго таскал ее из стороны в сторону, прежде чем она легла на бок. Вода не вылилась, хотя оставалась по-прежнему прозрачной и сквозь нее просматривалось даже дно кастрюли.
– Вот так диво дивное, - проворчал Кучин, - похоже, мы начинаем ниспровергать законы природы. А ну-ка, выключим.
В то же мгновение вода хлынула из кастрюли на пол, брызгами обдала Андрея и Инну Георгиевну, лужами разошлась в стороны.
– Как странно, правда?
– Инна Георгиевна прижала ладони к пылающим щекам.
– И, мне кажется, я начинаю догадываться, в чем тут дело. Да, да, не смейтесь, Матвей Родионович. Вот сейчас убедимся.
Она снова исчезла на кухне и появилась на этот раз с литровой бутылкой из-под кефира, наполненной по самое горлышко. Бутылку и металлический замок для нее Инна Георгиевна протянула Андрею.
– Закройте, пожалуйста. Покрепче, намертво.
– Ну, ну, давайте, - согласился Кучин.
Андрей поставил бутыль на пирамиду.
– Поберегите глаза, - предупредил Кучин.
– Как бы стекло не разлетелось по комнате. В воде-то сами знаете какая силенка, стальные трубы от легкого морозца рвет, а тут минус сто восемьдесят. Шандарахнет гранатой.
Раздался щелчок переключателя, красной искоркой вспыхнула сигнальная лампочка. Бутылка тотчас же оделась в белую пушистую шубу из инея. Но... осталась целой.
– Это уж совсем черт знает что, - Кучин даже сел на стул. Но тут же вскочил и опрокину головку тумблера. Лампочка погасла, точно по волшебству исчез иней с бутылки. Сама же бутылка стояла целехонькой и невредимой, наполненная прозрачной водой.
– Я поняла!
– закричала Инна Георгиевна.
– Я все поняла! Вы даже не представляете, какое сделали открытие. Ай-яй-яй!
Прижав ладони к щекам, она затрясла головой.
– Поделитесь с нами, неучами, своими эвристическими соображениями, - снисходительно кривя губы в усмешке, прохрипел Кучин.
– Вы только взгляните на эту даму, Андрей Лаврентьевич, - сияет, как киловаттка. Что такое пришло в вашу милую головку, Инна Георгиевна?
– Завтра... завтра...
– залепетала Инна Георгиевна.
– И, ради бога, не смейтесь надо мной, Матвей Родионович! Нет, нет, провожать меня не нужно, - взглянула она на Андрея.
Андрей озадаченно взирал на захлопнувшуюся за ней дверь.
На следующий день в квартире Барминых она появилась только в девятом часу вечера. В руках ее была закрытая картонная коробка, в каких обычно продают кастрюли-скороварки. От ужина она отказалась и даже не присела, хотя вид у нее был утомленный.
По дороге к Кучину Инна не доверила коробку Андрею, несла ее бережно и шла чуть поодаль от него. На все расспросы улыбалась загадочно и виновато.
Кучин открыл двери заспанный, хмурый.
– Торт, что ли, принесла?
– увидев коробку в руках Инны Георгиевны, пошутил он.
– Так мой день рождения уже прошел.
– Еле выпросила, - пропела Инна Георгиевна и прошмыгнула мимо Кучина в комнату.
– Еще повезло, что на знакомых ребят угодила, на моих бывших однокурсников.
Она положила коробку на стол и раздвинула крышку.
– Вот!
Андрей, заглянув в коробку, увидел пушистого хомячка, испуганно таращившего на него бусинки глаз. Матвей Родионович только развел своими лапищами.
– Ну, ты даешь, Инна Георгиевна! С живностью-то экспериментировать нам вроде и не пристало. Как ты на это смотришь, Андрей Лаврентьевич?
Андрей не ответил, он смотрел, на Инну Георгиевну, пытаясь понять, что с нею происходит. От него не укрылось несвойственное ей возбуждение.
– Готовьте аппарат, Матвей Родионович, - взмолилась она.
– Ну, пожалуйста! Это очень, очень важно. Да вы же и сами все понимаете. Включайте же!
Кучин, сокрушенно мотая головой, направился к аппарату. А Андрей помог Инне Георгиевне устроить зверька на металлической пирамиде. Хомячок, предоставленный самому себе, принялся обнюхивать металлическую опору под своими лапками, осторожно передвигаясь вдоль ее краев.
– Включаю!
– послышался голос Кучина.
Хомячок вдруг замер. Ничего особенного, казалось, с ним не произошло. Все так же поблескивали бусинки его глаз, смешно топорщились усики. И только слабое искрение инея на шерстке свидетельствовало о том, что животное обратилось в мертвый и холодный комочек льда.
Сколько прошло времени после включения мазера, никто из троих сказать бы не смог, так велико было впечатление от этого необычного зрелища.
– Хватит же, хватит!
– первой не выдержала Инна Георгиевна.
Щелчок тумблера, - и мертвый кусочек льда тотчас же ожил, как ни в чем не бывало хомячок продолжил исследование площадки.
Кучин плюхнулся на стул, замотал головой. Инна Георгиевна стояла, закрыв лицо ладонями, рот ее был приоткрыт, плечи опустились, сжались.
– Инна Георгиевна, - шепнул Андрей, - что с вами?