Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Раззаков Федор Ибатович

Правда, не все в Перу было столь однозначно. Несмотря на то что власти провозглашали построение демократического общества, они отказались от активного сотрудничества с левыми партиями, видя в них не союзников, а конкурентов (впоследствии именно это поможет реакционерам свергнуть Альварадо). Поэтому леворадикальные организации видели в военном режиме лишь враждебную буржуазно-реформистскую силу и призывали к борьбе с ним. Но даже несмотря на это обстановка в стране была вполне благоприятна для того, чтобы чилийские эмигранты чувствовали себя в ней в относительной безопасности.

– Тебе на некоторое время предстоит перевоплотиться в коммерсанта Хорьхе Донато, –

продолжал свою речь Луис. – Документы на его имя уже почти сделаны, и дело осталось за малым – наклеить фотографию.

– Чью фотографию? – спросил Дин.

– Твою, естественно, но несколько измененную. Хорьхе Донато у нас очкарик и с усами.

Поймав на себе удивленный взгляд Дина, Луис произнес:

– А ты думал, что мы повезем тебя в Чили с твоей физиономией? Нет, гринго, не повезем. Так что придется привыкать и к накладным усам, и к очкам с ложными линзами.

– Да я, собственно, не против, – ответил Дин.

Дин пробыл в Гаване еще несколько дней, успев уладить все свои дела: выступить с концертами и подготовиться к проникновению в Чили. После чего он покинул гостеприимный Остров свободы и отправился продолжать свое турне. Он побывал с концертами в Венгрии, а потом в Чехословакии. И везде его выступления пользовались огромным успехом. Несмотря на то что Дин был известен в этих странах как активный общественный деятель, он в то же время был певцом из страны, одно упоминание о которой вызывало у молодежи приступ восторга, – из Америки. Учитывая, что других исполнителей из этой страны в государства Восточного блока с концертами почти не приглашали, вся слава невольно перепадала Дину Риду. Во всяком случае, пока. Например, в Чехословакии он тогда дал 13 концертов, которые посетили 57 тысяч 500 зрителей.

После гастролей Дин завершил еще одно дело – работу над фильмом «Братья по крови». И только после того, как управился со всеми своими творческими проблемами, он отправился в очередной вояж – в Чили. Несмотря на то что Дин рассчитывал на свой дипломатический иммунитет (он все-таки был гражданином США), определенный риск все равно существовал. В Чили продолжало действовать военное положение, политические партии были запрещены, а в тюрьмах томилось около 9 тысяч политзаключенных. За пределами страны находилось около 60 тысяч политических эмигрантов, из которых 4950 въезд в Чили был категорически запрещен. Дин Рид не относился к числу последних, однако приехать в Чили легально все равно не мог – ему бы просто не дали въездную визу, учитывая его политические убеждения и то, что он был другом Сальвадора Альенде.

В столицу Перу город Лиму Дин прилетел один под видом коммерсанта Хорьхе Донато. Там его встретил Луис, с которым они вместе отправились на конспиративную квартиру рядом с площадью Мигель Дасо. Здесь им предстояло прожить около двух дней, прежде чем люди, ответственные за их переход через перуано-чилийскую границу, подготовят условия для перехода. Операция развивалась вполне успешно и не грозила никакими осложнениями, поскольку до этого все предыдущие переходы заканчивались благополучно. Однако досадная случайность, случившаяся по вине Дина, едва не погубила всю операцию.

Все произошло на вторые сутки. Утром Дин и Луис отправились на рынок на улице Абанкай, чтобы купить необходимые продукты (вечером того же дня им предстояло покинуть Лиму). Сделав покупки, друзья отправились назад, в свою квартиру. Однако на полпути Дин отстал, решив на пару минут заскочить в книжный магазин. Он и правда пробыл там недолго, но когда выходил на улицу, нос к носу столкнулся с высоким мужчиной, входившим

в магазин. В этом человеке Дин узнал своего старого знакомого – бывшего начальника тюрьмы «Вила Давото» в Буэнос-Айресе Рикардо Мартина. С тех пор – а прошло уже десять лет – Мартин почти не изменился, разве что седины в волосах стало больше. Поэтому узнать его не составило большого труда. Однако, опешив от этой встречи, он на какое-то время застыл на месте будто вкопанный, что позволило Рикардо внимательно вглядеться в его лицо. И хотя на Дине были очки и накладные усы, бывший начальник тюрьмы тоже узнал своего бывшего подопечного.

– Мистер Рид? – не скрывая своего удивления, произнес Мартин и первым протянул руку для приветствия.

И Дину не оставалось ничего другого, как пожать эту руку, тем самым выдавая себя с головой. При этом краска смущения залила его лицо, что не укрылось от глаз Мартина.

– Я вижу, вы изрядно смущены нашей встречей, – произнес Мартин, продолжая держать ладонь Дина в своей руке. – Честно говоря, и я не ожидал встретить вас в этом городе, да еще в таком виде. Чем он вызван?

– Исключительно проблемой моей популярности – таким образом я скрываюсь от ненормальных поклонниц, – соврал Дин и мысленно похвалил себя за сообразительность.

– У вас здесь гастроли? – продолжал удивляться Мартин.

– Нет, но я приехал сюда, чтобы договориться об их проведении и еще о выпуске моего диска, – продолжал врать Дин. После чего решил перехватить инициативу и задал ответный вопрос: – А вас какими судьбами занесло в Лиму? Насколько я знаю, вы должны выращивать розы в своей оранжерее в Кильмесе.

На этот раз пришла пора удивляться уже Мартину.

– Откуда такая осведомленность? – спросил он у Дина.

– От вашего преемника в «Вила Давото».

– Значит, вы опять гостили в ее стенах? За что?

– Все за то же – за неуважение к властям.

– Ах да, я же забыл, что вы по-прежнему остаетесь приверженцем коммунистической доктрины. Причем с тех пор, как мы с вами виделись, вы «покраснели» еще сильнее. Я читал об этом в газетах.

Дин не стал опровергать эту информацию, но, чтобы не упускать инициативу, вновь вернул собеседника к своему вопросу:

– Вы так и не ответили мне, какие ветры занесли вас в Перу?

– Разные ветры, мистер Рид: и личные, и политические, – после небольшой паузы ответил Мартин. – После того как два года назад в Аргентину вернулся Перон, друзья заставили меня забыть про мои розы и влиться в ряды оппозиции. Потом, как известно, Перон скончался, и к власти пришла его благоверная – Мария Эстела Мартинес. Тут уж обстановка в стране стала совсем невыносимой. Во всяком случае, для меня. В итоге я живу здесь у своей дочери Мари-Элены.

– У той самой девочки, которой я когда-то подписывал фотографию?

– Ну, сегодня она уже далеко не девочка, – засмеялся Мартин. – Она превратилась в красивую женщину с двумя детьми. Но ваши песни она по-прежнему любит слушать.

– Помню, особенно «Пистолеро».

– Нет, теперь ей нравится ваша лирика.

– Ну, конечно, двое детей обязывают именно к таким песням, – улыбнулся Дин.

Поскольку вот уже несколько минут они стояли посреди оживленной улицы, а мимо них в разные стороны сновали прохожие, Мартин внезапно предложил Дину зайти в какое-нибудь кафе и побеседовать там. Но Дин от этого предложения отказался, сославшись, что у него через полчаса назначена встреча в звукозаписывающей компании. На самом деле он не хотел, чтобы Луис, обеспокоенный его отсутствием, отправился на его поиски и застал его за этой беседой.