Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
Дин не читал произведений Солженицына и был знаком только с аннотацией к одному его роману – «Август четырнадцатого», с которого, собственно, и начался скандал. До этого на Западе тоже выходили книги Солженицына (в антисоветском издательстве «Посев» в ФРГ), однако именно «Август…» стал отправной точкой для Запада в его активном пропагандировании Солженицына. До этого он был для западных идеологов всего лишь гонимым писателем (в ноябре 1969 года писателя исключили из Союза писателей СССР), а теперь был возвеличен до главного борца с режимом. И все потому, что «Август четырнадцатого» был самым антисоветским его романом (в нем под другим углом описывались события, предшествовавшие Октябрьской революции).
В конце 1970 года гамбургский журнал «Штерн» выступил с большим материалом в связи с изданием
Дин упорно стоял на той точке зрения, что в сложившихся в мире условиях нельзя было позволять критиковать одну из ведущих держав мира, которая вела изнурительную холодную войну с другой сверхдержавой – США, которую Дин считал виновницей этой самой холодной войны (даже несмотря на то, что она была его родиной). Причем Дин не был против критики вообще, но в данном случае он был уверен – эта критика рождена на свет не из благих намерений, а исключительно по политическим мотивам и во многом благодаря помощи врагов. Не случайно поэтому деяния советских диссидентов находили самый горячий отклик в стане самых реакционных деятелей Запада, и особенно в ФРГ, где неонацисты буквально грезили реваншем за май 45-го. А произведения того же Солженицына печатали издания, которые щедро оплачивались ЦРУ. Да и нынешнее присуждение ему Нобелевской премии было больше политическим актом, чем общественным: антисоветские круги на Западе хотели таким образом нанести удар по передовой коммунистической державе в тот самый момент, когда левые идеи торжествовали: во Вьетнаме войска вьетконговцев одерживали одну победу за другой, а в Латинской Америке появилась вторая Куба – Чили. Так что Солженицын подвернулся недругам Москвы как нельзя кстати.
«Август четырнадцатого» расхваливался на Западе на все лады, причем не по причине его выдающихся литературных особенностей, каковых в нем было немного, а исключительно из-за темы. По задумке восхвалителей «Августа…», эта книга должна была представить западному обывателю родину Великого Октября как «тюрьму народов». Некоторые западные журналисты в своих статьях, посвященных этой книге, так и писали: дескать, советские люди и сегодня живут в постоянном страхе перед всемогущим КГБ и даже боятся разговаривать по телефону, зная, что их могут подслушивать секретные службы. Дин, который побывал в Советском Союзе и пробыл там три месяца, как никто другой знал, что подобные статьи – откровенный бред воспаленной фантазии журналистов, которые либо никогда не были в этой стране, либо были, но предпочитают писать о ней откровенную неправду по заданию своих антисоветски настроенных хозяев.
Многочисленные встречи с советскими людьми в самых разных городах Советского Союза наглядно продемонстрировали Дину, что люди этой страны если и боятся чего-то – так это только новой войны, которую могут развязать капиталисты. А в целом это очень открытые и добросердечные люди, уверенные в своем будущем. И называть их «дрожащими от страха и забитыми кроликами», как написал один американский журналист, было верхом цинизма. Поэтому, решаясь на свой открытый ответ Солженицыну, Дин имел в виду именно это, а не что-нибудь другое. И хотя он знал, что после этого поступка определенная часть советской интеллигенции отвернется от него (о чем его еще предупреждал Купцов-старший), он не испугался этого: за те годы, что он занимался политикой, он уже привык к тому, что кто-то не просто его не любит, а откровенно ненавидит.
Открытое письмо Александру Солженицыну Дин написал в декабре и передал в советское посольство. После чего вернулся в Чили, чтобы участвовать в культурной программе блока «Народное единство». Планы у Дина были масштабные: он собирался снять документальный фильм о ситуации в Чили, дать несколько концертов и участвовать в создании в провинции народных театральных коллективов. Этими планами Дин поделился с советским журналистом В. Весенским из газеты
Тем временем Альенде сформировал коалиционное правительство, в которое вошли представители всех партий «Народного единства»: три социалиста, три коммуниста, три радикала и несколько других представителей от блока левых сил. И хотя это правительство не имело всей полноты власти и его сторонники составляли меньшинство в Конгрессе, однако ему удалось на первых порах, в обстановке общей эйфории, охватившей общество, начать в стране широкомасштабные преобразования, которых Чили до этого еще не знала. Дети до 15 лет стали ежедневно получать по пол-литра молока бесплатно, была повышена зарплата, приняты меры по борьбе с безработицей. Альенде отменил более 20 декретов о повышении цен, ввел бесплатное медицинское обслуживание, распустил специальные отряды карабинеров, которые до него прославились своей жестокостью при подавлении народных выступлений. На государственных предприятиях стали создаваться советы с участием администрации, рабочих и профсоюзов. Они получили право изменять условия труда рабочих и решать вопросы экономического планирования.
Во внешней политике Альенде тоже придерживался радикальных шагов. Так, спустя чуть больше недели после своего вступления в президентскую должность, 12 ноября, он восстановил дипломатические отношения с Кубой, которые были прерваны Фреем под давлением США.
Между тем в январе 1971 года Дин отправился в поездку по чилийской провинции с группой театральных актеров. Среди последних был популярный театральный режиссер и певец Виктор Хара. Поскольку этому человеку суждено будет сыграть в жизни нашего героя значительную роль, стоит рассказать о нем подробнее.
Хара родился в 1934 году в бедной семье: его родители были батраками в поместье богача в Лонкене. Помимо Виктора, который был младшим ребенком, в семье росло еще трое детей: две девочки и мальчик. Виктор слыл среди них самым независимым, за что ему неоднократно доставалось как от родителей, так и от старших сестер. Однако в школе Виктор учился хорошо и своих учителей редко огорчал. В 40-е годы семья переехала в Сантьяго и поселилась в нескольких кварталах от стадиона «Чили», который чуть позже станет для Виктора роковым – именно там он найдет свою мученическую смерть. Однако до этого еще далеко. А пока Виктор пошел учиться в католическую школу Руис-Тагле. Чуть позже он поступил в коммерческое училище на счетовода. Но учеба там Виктору была в тягость. И после того как в марте 1950 года от кровоизлияния в мозг умерла мать Хары, он поступил в семинарию, надеясь в религии найти свое призвание. Но и там его ждало разочарование. В семинарии царила строгая дисциплина, и бунтарю Харе было трудно приспособиться к тамошним порядкам. В итоге в марте 1952 года он ушел и оттуда – в армию. Служил в пехотном училище в Сан-Бернардо.
Когда Хара вернулся на «гражданку», он устроился работать санитаром на «Скорой помощи». Жил один, поскольку муж его родной сестры не пустил Виктора жить к себе, не желая прощать его уход из семинарии. В конце 1954 года Хара в компании друзей отправился на север Чили, чтобы изучать народную музыку. Именно эта поездка и станет определяющей в судьбе Хары – он увлекся народным творчеством. Под влиянием этой поездки, а также после знакомства со своим сверстником Фернандо Бордеу, который учился в театральной школе Чилийского университета, Хара в марте 1956 года поступил в эту же школу. Там Хара увлекся левыми идеями, полюбил пьесы Горького (в одной из них, «На дне», Хара играл роль Бубнова). Там же Хара подружился с будущим кумиром чилийцев актером Нельсоном Вильягра (станет знаменит после роли в фильме «Шакал из Науэльторо»), а также впервые серьезно влюбился в женщину, которая была старше его на несколько лет. Именно она подарила Харе гитару, которая до конца жизни станет его главным оружием и прославит на всю страну. В 1957 году именно с этой гитарой Хара сделает свою первую сольную запись для песни фольклорного ансамбля «Кункумен». Год спустя Хару взяли гитаристом в этот ансамбль. А еще через год Хара окончил театральную школу.