Динамит для сеньориты
Шрифт:
А дело оказалось непростое. Командование приказало комкору в ближайшие дни организовать наступательные операции в удобном для этого районе. Цели наступления были ограничены и должны были символизировать активизацию фронта на нашем участке, чтобы отвлечь внимание, а может быть, и некоторые силы. Поскольку никакого подкрепления Гвадалахарскому фронту не предоставлялось, полковник решил наступать одним полком в районе Саорехаса, где мы недавно переходили фонт.
Я слушала внимательно все, что полковник пояснял, а про себя соображала, почему он не дождался Артура, почему он не вызвал одного Хосе для постановки
В этих хлопотах я на время забыла об Энрике. Он по-прежнему избегал встречи и о своей просьбе не напоминал. Прошло три дня. Артур не появлялся. Полковник вызвал меня снова. В кабинете были мы одни. Снова подошли к карте. Новых отметок не появилось; значит, полковник держал свои планы в секрете, и на вооружении у нас был элемент неожиданности, фактор в таких условиях едва ли не решающий.
— Если я не ошибаюсь, сеньорита, — сказал полковник, — вы проходили этот мост у Саорехаса?
— Точно.
— В любом случае сначала нужно форсировать мост. Тахо здесь стеснена скалами, и течение очень быстрое.
— Брод, как я заметила, только один — километров на пять ниже, но он проходим только в хорошую погоду.
— Несколько переправ для пехоты наладить можно, а движение транспорта возможно лишь через мост. Захватить его легче всего людям, которые его однажды уже прошли…
Вот истинная причина посещения комкором нашего отряда!
— Было бы желательно, — продолжал он, — чтобы во главе группы прорыва были ваши люди. За ними охотно пойдут и другие, тем более что у вас тогда и потерь не было.
— Не было. Но мы проходили мост ночью, а вести в атаку ночью даже роту рискованно. Мост пристрелян с обеих сторон.
Я сомневалась, что такой план прорыва перспективен. Вернее всего, атака захлебнется, и дело окончится перестрелкой. Но убитые будут, и, скорее всего, это будут те, кто пойдет первым… Я высказала свои соображения насчет моста и снова повторила, что без начальника решить этот вопрос не могу.
— Хорошо, — сказал полковник, убедившись, что уступок не будет, — дайте мне хоть несколько человек.
Артур приехал вечером. Усталый, сапоги в грязи, куртка запылена. Когда пошел умываться, планшет взял с собой. Он всегда так поступал, получая задание на новую операцию, и сделал на картах отметки. До ужина ни о чем не говорили. Я обычно вопросов не задавала. Если что-то нужно, сам скажет. Ужин теперь бывал небогатым: тарелка вареного гороха, кусок омлета да чашка чая или кофе. Испанцы еще пьют за столом вино, но Артур такой привычки не имел, и вина нам не подавали.
— Наш бригада выведена в резерв, и ее перебрасывают в Арагон, — сказал
Это не было новостью.
— Мы тоже поедем?
— Пока нет. В Испанию приехал новый советник вместо Хаджи. Надо встретиться.
В свою очередь, мне надо было рассказать о последних событиях в Гвадалахаре и в отряде, но я все оттягивала. Смутная тревога и нерешительность подсказывали, что я сама еще не определила своего отношения к тому, что, казалось бы, имело однозначный смысл. Сославшись на усталость, я ушла в свою комнату, но спать не ложилась.
— Что задумалась? — спросил Артур, остановившись на пороге.
— Подожди немного, рассказывать долго, а дела не срочные, можно отложить и на завтра. Сегодня все равно делать нечего.
— Лучше давай сейчас. Не люблю ложиться спать, когда что-нибудь неясно. Что делается в отряде?
Пришлось рассказывать. Сначала, конечно, об Энрике. Артур слушал молча. Мне показалось, что все это не было для него неожиданным. Брат Энрике был в штабе Южного фронта, и Артур поддерживал связь с полковником Киселевым, советником этого фронта. Наверное, Артур уже знал о дезертирстве. Об операции на нашем фронте в районе Саорехаса ему тоже было известно, но о том, что полковник хотел использовать наших бойцов, он услышал впервые.
— Больше трех бойцов не дадим, — сказал он сердито, — и то, если найдутся охотники. Наши разведчики скоро потребуются для арагонской операции.
Несмотря на поздний час, пришел Хосе и сказал, что вызвались трое: Леон, Маноло и Энрике.
— Энрике сам напросился?
— Первым, — ответил Хосе и подал Артуру личные документы троих добровольцев.
Перед каждым выходом на операцию личные документы участников оставляли в сейфе. Сколько таких документов остается невостребованными за войну!
Вернувшись в Гвадалахару, первым делом наведались в штаб. Там уже имелись первые донесения о прорыве фронта под Саорехас. Мост захватили во второй половине ночи, и часть бойцов удалось переправить на другой берег еще до рассвета. Они взобрались по скалам и атаковали первую линию противника. Второй не оказалось вовсе: солдаты сбежали.
Я пошла домой переодеваться и чего-нибудь перекусить. До конца дня было еще далеко, и я удивилась, застав там Артура. Он был очень недоволен моим отсутствием и ждал, чтобы дать нагоняй. Почему-то ему особенно не понравилось, что я без него пошла в штаб за новостями.
— Ты неправ, — отвечала я, обидевшись. — В штабе ты, как советник, можешь говорить только с командиром и начальником штаба. На худой конец — со старшими офицерами, которые сами собирают новости, где могут. Расспрашивать шоферов и денщиков тебе положение не позволяет, а мне закон не писан, могу поговорить с кем угодно. Шоферы, например, знают о подробностях больше всех. Хочешь, поедем, сами посмотрим.
От поездки Артур отказался. Ему снова нужно было ехать в Мадрид. Обстановка в стране осложнилась. Надо было постоянно быть в курсе событий, а главное, не терять тесных контактов с другими советниками. В Гвадалахаре мы были с Артуром одни. Стало известно, что в некоторых городах подготавливаются беспорядки. Под большим подозрением в этом отношении была и Гвадалахара. Договорилась, что в Саорехас я поеду одна, а потом попытаюсь разыскать его в Мадриде, если не случится ничего непредвиденного.